Джанелль Браун - Красивые вещи

– Может быть.

Мать села на унитаз и принялась нерешительно массировать пальцы на ноге.

– О’кей. Думаю, самое время прочесть тебе лекцию, так вот, слушай. Секс – это может быть про любовь, да. И когда это так – это чудесно. Господи, детка, я очень надеюсь, что ты нашла именно это. Но кроме того, секс – это орудие. И мужчины пользуются им, чтобы что-то себе доказать насчет того, что они могут силой взять то, чего хотят. Ты сейчас стоишь на самой первой ступеньке лестницы мирового господства мужчин. И когда у тебя вот такой секс – а он чаще всего такой, – то ты должна удостовериться в том, что тоже пользуешься им как орудием. Не позволяй, чтобы мужчины тобой пользовались, и не верь, что это отношения на равных. Убедись в том, что получаешь от этого столько же, сколько они. – Мать натянула туфли на отекшие ноги, встала и слегка покачнулась на шпильках. – По крайней мере, получай удовольствие.

Мне стало просто противно от этих слов. Мои отношения с Бенни не были случайными и преходящими – я была в этом уверена. И все же сказанное матерью повило в воздухе между нами. Она словно бы впрыснула яд в мою прекрасную картину.

– Мама, это очень устаревший взгляд на секс.

– Правда? – Она присмотрелась к своему отражению в зеркале. – Если судить по тому, что я каждую ночь вижу у себя на работе, я бы так не сказала. – Она поймала в зеркале мой взгляд. – Просто, детка… будь осторожна.

– Как ты?

Слова сами вылетели у меня изо рта и прозвучали гораздо более язвительно, чем мне хотелось.

Синие глаза матери часто заморгали. Она словно пыталась избавиться от чего-то, что туда попало. Соринка или тушь. Поток раскаяния.

– Мне полученные уроки обошлись дорого. И я просто пытаюсь уберечь тебя от того же.

Мне стало стыдно.

– Ты не должна переживать за меня, мам.

Мать вздохнула:

– Я не знаю, как это – не переживать за тебя.

Последний раз я увиделась с Бенни в среду в середине мая. До конца учебного года оставалось всего три недели, и мы вовсю сдавали экзамены. Мы с Бенни не встречались почти неделю, пока я корпела тест за тестом в надежде добавить последние несколько «B» к уже имеющимся в запасе «А». Когда он вошел в автобус и сел рядом со мной в тот, последний день, он протянул мне лист толстой льняной бумаги. Это был мой портрет, очень старательно нарисованный тушью. Бенни изобразил меня в виде персонажа манги – в обтягивающем черном костюме, с гривой розовых волос за спиной. Я прыгала по воздуху, отталкиваясь крепкими ногами. В одной руке я сжимала окровавленный меч, а под моими ботинками скорчился в страхе огнедышащий дракон. Мои темные глаза смотрели с картинки – блестящие, огромные. Они бросали вызов любому, кто смотрел на меня: «Только попробуй, паршивец».

Я долго рассматривала картинку и видела себя такой, какой меня, судя по всему, видел Бенни. Для него я была супергероиней, наделенной силой, которой у меня, на самом деле, не было. Супергероиней-спасательницей.

Я сложила листок пополам и убрала в рюкзак, а потом молча взяла Бенни за руку. Он улыбнулся и сплел свои пальцы с моими. Автобус, кашляя выхлопными газами, вез нас вдоль берега озера. Теплый весенний воздух залетал в приоткрытые окошки.

– Моя мама улетела в Сан-Франциско на неделю, – сообщил мне Бенни, когда мы сошли с автобуса неподалеку от их поместья. – Ей нужно побывать у врача, решить вопрос с лекарствами, которые она принимает. Похоже, она переусердствовала с перестановкой мебели, и отец в итоге очень разозлился.

Бенни попытался рассмеяться, но с его губ слетел звук, похожий на полный боли крик умирающей чайки.

Я сжала его руку:

– С ней все будет хорошо?

Бенни пожал плечами:

– Каждый раз одно и то же. Ее накачивают лекарствами, она возвращается, а в будущем году повторится то же самое.

Но тут он закрыл глаза, и его длинные ресницы задрожали, прикасаясь к светлой коже и подчеркивая ее бледность. И я подумала о том медицинском коктейле, который каждый день употреблял Бенни. От этих лекарств у него сохли и трескались губы, сердце билось неровно. Я гадала – догадывается ли он о том, сколько внутри него его матери, и не пугает ли его это?

– Это значит, что весь дом в нашем распоряжении?

Я вообразила, что наконец поднимаюсь по грандиозной лестнице наверх, захожу в спальню Бенни, ведь она оставалась для меня загадкой до сих пор, как в самый первый день, когда мы познакомились. Пока что я видела только прихожую, холл, кухню, столовую и библиотеку, то есть горстку из сорока двух комнат Стоунхейвена, и это (как я теперь понимаю) должно было напоминать мне о том, как сильно я там нежелательна.

Бенни покачал головой:

– Ты забыла? Я же на привязи. Под арестом. Меня ни за что не оставят на попечении одной только Лурдес. Так что отец здесь, пока мать там. Думаю, их обоих это устраивает. – Он нахмурил брови. – Если увидим его машину на подъездной дороге, придется дальше идти особенно секретно, о’кей? Он намного более зоркий, чем мать.

Но отцовского «ягуара» на подъездной дороге не оказалось. Под соснами, в стороне от дороги, скромно стояла только заляпанная грязью «тойота» Лурдес. Поэтому мы снова прошлись по дому так, словно он принадлежал только нам. Заглянули в кухню, взяли пару бутылок колы и пакет попкорна, после чего отправились к домику смотрителя. Там мы сели на крыльце, сплели наши ноги между собой и стали смотреть на стаю диких гусей, приземлившихся на лужайке. Время от времени мы бросали попкорн гусям, и самые смелые из них подходили и клевали угощение, опасливо поглядывая на нас. Они щипали траву, гоготали и роняли темные какашки на красивую зеленую траву.

– Вот что еще. Плохая новость. Родители на лето отправляют меня в Европу.

– Что?

– В какой-то реабилитационный лагерь в Итальянских Альпах, где я не попаду ни в какую беду. Ну, ты же знаешь – свежий воздух, физические нагрузки и вся эта чепуха, которая волшебным образом превратит меня в чудо-мальчика, которым они хотят меня видеть. – Бенни бросил гусям очередной кусочек попкорна и попал при этом в одну из птиц. Гусь сердито захлопал крыльями. – Похоже, они искренне верят в то, что европейский воздух намного полезнее американского. – Бенни скосил глаза на меня. – У меня «хвосты» по трем предметам, ты же знаешь. Думаю, это последняя попытка встряхнуть меня, пока они не отказались от меня окончательно.

– Но может быть, если ты хорошо напишешь тесты, тебе разрешат остаться?

– Сомневаюсь. И тесты я вряд ли напишу шикарно, да и вряд ли это что-то изменит. Я не мастак налегать на учебу и получать отметки «А», как это делаешь ты. Я даже читать могу не дольше пяти минут подряд. Как думаешь, почему я так обожаю комиксы?

Я задумалась о собственном лете. Мне предстояла работа с минимальной зарплатой в Тахо-Сити в компании, занимавшейся туристским сплавом. Мне предстояло нагружать и выгружать надувные лодки, которыми кишела река Траки, от Дня Поминовения [47] День Поминовения – национальный праздник в США, отмечающийся ежегодно в последний понедельник мая. до Дня Труда. Эта перспектива показалась мне еще более унылой теперь, когда я поняла, что Бенни не будет ждать меня после работы.