Вагиф Султанлы - Пепельная клетка (Рассказы)

В тот день будто рок навис над ним, он проснулся позже обычного. Всегда поднимался он спозаранок и завтракал дома. Но в то утро позавтракать дома он не успел, иначе опоздал бы на работу; наспех одевшись, вышел из дома. Не пройдя и двух улиц, повстречался с этой старухой. Стоя у окна, она умоляла прохожих купить ей хлеба. Если бы он позавтракал, может, и не обратил бы на старуху внимания. Он вдруг подумал, что если каждый так же торопится, и никто не остановится на просьбу этой старухи, что еле держится на ногах, то она весь день будет голодной, о, Господи? Откуда в людях это безразличие к ближнему?

И он остановился у окна.

Старуха, заметив, что кто-то услышал ее, обрадовалась, как ребенок:

– Сынок, умереть мне у ног твоих, – сказала она и протянула ему медные монеты, зажатые в руке, – возьми это и принеси мне буханку черного хлеба из магазина.

– Сейчас, – сказал он и, не взяв ее денег, бросился к хлебному магазину в двух кварталах отсюда.

Он хорошо помнит, как сбегал в магазин, вернулся и, не найдя старухи у окна, вошел в дом, увидел ее лежащей на кровати, тяжело дышащей, словно это было сегодня. Помнит ужас свой при виде грязного стакана с горячей водой на столе, рваные обои, цветом сливающиеся со штукатуркой, деревянный потолок, затянутый паутиной…

Оставив хлеб, он вышел.

Всю дорогу он думал о том, что нужно после работы купить старухе продуктов, привести дом ее в порядок.

«Господи, ну что это за жизнь такая, что за существование! В доме нет даже чая, пьется просто кипяченая вода. Как пробавляется эта несчастная одним лишь хлебом, который и купить-то некому».

В тот вечер после работы отправился он на базар. Накупил всего, от чая с сахаром до фруктов.

При виде его будто свет засиял в глазах старухи, землистый цвет лица ее просветлел. Он помог сесть, подложив за спину подушку.

– Сынок, да буду я жертвой твоей, зачем ты себя так утруждаешь, мне так неловко, в моем-то возрасте, – причитала со слезами старуха, не оста-навливаясь.

– Пусть врагам твоим будет неловко, бабушка, – сказал он, – не стоит беспокоиться…

В тот вечер он навел в комнате порядок. Грязное вымыл, убрал, приготовил обед. Накормил старуху, напоил и вернулся в общежитие. И с того дня стал навещать старуху.

У старухи Ханымнисы никого не было и жила она одна. Мужа у нее не было всю ее долгую жизнь. Только, взгрустнув, говорила: «У меня есть муж, он придет, обязательно придет… Сорок лет жду Джамиша, он придет…»

И однажды, узнав, что он живет в общежитии, старуха сказала:

– Переезжай ко мне жить, сынок, в общежитии тяжело. Вижу, ты умный, сознательный парень. Переведу квартиру на тебя, а ты будешь мне как сын, никого ведь у меня нет. Сегодня я есть, а завтра уж и нет меня, – и будто запамятовав, старуха добавила. – Боюсь, боюсь не вернется Джамиш, глаза уж слезятся, его ожидаючи, ровно сорок лет меня обманывает…

В тот же вечер, собрав все свое добро – чемодан с вещами, постель, он переехал к старухе, что тоже помнит хорошо.

– Ничего от тебя не нужно, сынок. Ни копейки твоей. Но умоляю, похорони меня как положено, будто, не дай Бог, родную мать хоронишь. Прими слова эти как наказ и, кроме этой, других просьб к тебе нет.

Вначале он слегка отремонтировал дом; оклеил стены обоями, покрасил пол-потолок, после, по мере того, как появлялись у него деньги, обновил обстановку кухни и ванной. И все это делал с таким удовольствием, от души, будто был здесь хозяином.

В городе он стоял в очереди на квартиру, но ему казалось, что и через двадцать лет он ее не получит. В какие только двери он не стучался, добиваясь квартиры. И когда-то, постепенно утратив надежду обзавестись здесь жильем, незаметно для себя сдался этому большому городу. «…Будто на роду им было написано с трудом продвигать любое дело… Боже, ну что такое эти четыре стены… В огромном университете преподаешь, кандидатом наук являешься и не имеешь даже хибары, что называлась бы домом твоим, пристанищем. Собака – она собака, и у той есть крыша над головой, есть приют… Если завтра умрет он, и поминок не справят, какие поминки по квартирантам…»

В памяти его, как сон, всплывали слова, сказанные им в лицо председателю, когда он в последний раз, пытаясь получить квартиру, был на приеме у Зейналлы.

Первое, о чем он подумал, едва переступив порог приемной – сколько же семей можно здесь разместить, если отдать приемную под квартиры? А в городе вон сколько таких рабочих кабинетов… Кто переночевать четырех стен не находит, а кто-то, не довольствуясь такими удобными, просторными салонами, ищет еще больших, более красивых. Раздумывая таким вот образом, вдруг обнаружил себя сидящим на стуле напротив председателя. При виде угрожающих глаз председателя и сверкающих, уставившихся на него глаз сидящих с ним рядом, ему показалось, что он на скамье подсудимых и сейчас будет обвинен в каком-то тяжком преступлении.

– Слушаю вас!

Он растерялся от того, что слова эти были сказаны по-русски. Так растерялся, что забыл, где он и с какой целью здесь находится. Наконец, придя в себя:

– Прочтите мое заявление, я там все указал.

В полминуты пробежав глазами заявление, председатель сказал:

– Просьба ваша в том, чтобы предоставить вам квартиру вследствие того, что в связи с отсутствием таковой вы ночуете на вокзале. Ничем не могу помочь. Квартиры в городе предоставляются только в порядке очередности.

И эти слова тоже были сказаны по-русски. Не сдержавшись, я предложил:

– Давайте будем говорить на родном языке, товарищ председатель.

Председатель, будто не слыша его, нажал кнопку:

– Кто следующий…

Видя, что он не поднимается с места, председатель, опять же по-русски, спросил:

– Вы не понимаете сказанного?

Он и сейчас удивляется тому, как, откуда взялась у него внутри эта сила, этот толчок:

– Я-то понимаю, это вы не понимаете! И не сможете понять! Откуда вам знать, что такое бездомность, товарищ мэр!.. Пяти комнат вам мало, так вы еще и на даче выстроили себе хоромы. Вы даже еще не родившимся внукам и правнукам уже заготовили жилье. Как же вам меня понять. Полжизни своей я прожил квартирантом, вам же не известно, что значит – жить на квартире, товарищ мэр!..

Слово «мэр» пулей ударило председателя, и от неожиданности получить такой удар от сидящего перед ним человека, он застыл… Его с трудом вывели из кабинета два милиционера. «Как случилось, что все это не возымело ужасных последствий. Ведь после брошенных в лицо председателю слов тех гораздо легче было вслед за тем швырнуть в него стулом, кожаной папкой, что была у него в руках».

Жена его, уходя с двумя детьми и оставляя его одного на съемной квартире, сказала: «Будь ты мужчиной, у тебя был бы дом, квартира. Открой глаза, оглядись вокруг, посмотри, как люди живут. За десять лет ты сменил пятнадцать квартир, даже одной комнаты получить не смог. Да покроется пеплом голова такого мужчины, как ты. Я и свадебные золотые украшения продала, чтобы платить за квартиру. Люди чуть ли не каждый год квартиры покупают, а ты…» Дальнейшего он уже не помнил, кроме ядреного ругательства после всех тех слов.