Деб Олин Анферт - Птичник № 8

В предвечерний промозглый час мелкими шажками бежала она по дороге.

Любой другой главный инспектор оставил бы курицу в покое и уехал. Но Кливленд Смит была не понаслышке знакома с беговой дорожкой и стерла не один тренажер для бега. Три года подряд она занимала первое место в Забеге на башню Хэнкок, для которого инспекторы со всей страны собираются в последний день ежегодной конференции в Чикаго и наперегонки взбираются на 94-й этаж небоскреба. В общем, бегать она умела.

Курица оказалась быстрой. Она шныряла и петляла, но Кливленд загнала ее в угол у эстакады для мойки колес и поймала. Она держала птицу согласно методическим указаниям Союза производителей яиц: одна ладонь – под грудью, другая захватывает обе лапы, для надежности поближе к туловищу. Она зашагала обратно к конторе, чтобы вернуть курицу и прочитать лекцию о соблюдении стерильности фермы.

И вдруг засомневалась. Курица, побывавшая снаружи, вернуться в курятник уже не может. Работник фермы ее усыпит. Отличную курицу, шуструю. Тут бы нужен карантин. Ветеринарный кабинет на каждой ферме и врач-ветеринар на полставки, не такая уж безумная идея, если учесть, что на каждой ферме содержатся миллионы птиц .

Начальник регионального управления поднимает руку.

– Кливленд, простите, я вас перебью.

(Оливия в цветочном платье и кроссовках бросается за улетевшим мячом, победно поднимает его над головой и с улюлюканьем бросается вниз по ступенькам трибун.)

Она положила курицу на заднее сиденье и завела мотор.

Ха-ха! Вот она мчится в направлении города (конечно, на предельной допустимой скорости) с кудахтающей курицей на заднем сиденье. Глупая птица свалилась на пол. Земля за окном цвета песка, небо – каменного оттенка, и только Кливленд внутри раскрашена, как мультипликационный персонаж, она – вжих! – уносится прочь. Смотрите, как она исчезает вдали.

Она сидит в машине у своего дома. Стены, газон, соседние дворы – все размытого оттенка середины зимы, цвета искусственно поддерживаемой жизни. Ее вдруг осенило: а как она объяснит появление в доме полудохлой курицы? (Да, у нее есть муж, хороший человек, администратор приемной комиссии местного техникума, специализирующегося на том, чтобы заталкивать молодых людей в особые прорези, пока они едут по конвейеру, и возвращать обратно упакованными и сертифицированными.) Он вернется домой через час и решит, что она сошла с ума. Кливленд оглянулась на заднее сиденье. Курица была тощая, как будто недоразвитая, половины перьев не хватает, грязная, истерзанная клеточным содержанием, как все они там. Это ведь могут счесть за воровство.

Она занесла курицу в гараж, расчистила для нее немного пространства, налила воды в консервную банку и поставила тарелку с салатными листьями. К тому моменту, когда муж вернулся с работы, Кливленд уже сидела с раскрытым ноутбуком на диване. Паника колотилась в груди, дышать приходилось прерывисто. Речь тут явно шла о нарушении закона “Эг-Гэг” [1] Ag-gag (“агро-кляп” – народное название закона о мошенническом вмешательстве в дела сельского хозяйства (Agricultural Production Facility Fraud law) . Этот противоречивый и антиконституционный закон был принят в 2012 году в штате Айова. Закон запрещает тайные расследования жестокого обращения с животными на фермах и в питомниках и разглашение информации об увиденном на территории фермерских хозяйств. . Ее могут уволить. Ну что ж, она скажет, что ферма Гринов сама нарушила правила. У нее было полное право конфисковать курицу. Но, конечно, остальным это вряд ли будет настолько очевидно. Так что же ей теперь делать? Не может же она просто привезти курицу обратно на ферму и вернуть ее в клетку посреди ночи, чтобы там ее расклевали в клочья и инфекция распространилась по всей Америке.

Муж опустил на пол сумку со спортивной формой.

– Как будто курица где-то кудахчет?

Кливленд похолодела.

– Может, Клейборны завели кур?

– Нарушение зонирования, – сказал он. – Напишу в жилищный комитет.

Кливленд включила телевизор.

Она лежала в постели с открытыми глазами и прислушивалась, а муж дышал рядом. Выход был только один: отвезти курицу в местное управление защиты прав животных. В конце концов, сестра фермера Грина как раз там работает. Так что это практически то же самое, что вернуть курицу хозяевам. Она встала и пошла в гараж. Курица пролила воду на пол и сидела, нахохлившись, под велосипедами. Кливленд опустилась на четвереньки, выудила ее оттуда, посадила в картонную коробку и повезла в офис управления, расположенный в тихом центре. Кливленд имела дело с защитниками прав животных только однажды – на ежегодном празднике День на ферме, когда несколько тинейджеров в рваных джинсах и футболках с воззваниями раздавали всем истеричные листовки. Составленные так невнятно, что речь в них могла идти о чем угодно, от разрушенной церкви и умирающей аптеки до поддержки провального политического кандидата. Она достала коробку из машины и подтолкнула к их двери.

Потом отправилась домой и написала защитникам животных анонимное сообщение. Приветствую. Вас ждет подарок.

На экране вспыхнул ответ.

Кто же это стал нашей феей-крестной?

Она написала:

Выгляни на крыльцо, дорогая Золушка .

Надеюсь, там не что-нибудь такое, из-за чего нам придется вызвать полицию.

Кливленд захлопнула ноутбук.

Они что, правда могут вызвать полицию из-за курицы?

Она поспала не больше часа, встала до будильника, муж еще не просыпался. Поехала на работу, спряталась в кабинете и работала над систематизацией данных. Слышно было, как один за другим появляются коллеги, заходят в комнату отдыха и выходят, здороваются друг с другом. Наконец она все-таки проверила, больше терпеть не было сил. И – да, защитники животных прислали новое сообщение.

Мы видим твой IP-адрес.

Они смогут узнать, кто она?

Раздался стук, и дверь распахнулась.

– Оливия, – выдохнула Кливленд.

Девчонка была одета во что-то вроде кофты с капюшоном, на голове – узлы из волос.

– Умерла, – отозвалась она. – Внезапно. ДТП.

Дочь.

Оливия нарочно перестала общаться? Кливленд все эти годы ломала себе голову. Она была странным ребенком, что правда, то правда, но ведь до нее Оливии ни о ком не доводилось заботиться. Она представляла себе, как Оливия приезжает в Нью-Йорк, запрокинув голову, смотрит на небоскребы, держит ладонь на животе и думает о Кливленд, своем подопечном ребенке, единственном доказательстве того, что она уж как-нибудь с этим справится.

С другой стороны, у Оливии тогда забот хватало. Одна, в огромном городе, в восемнадцать лет, без денег, умная, но без дипломов и аттестатов, и к тому же вот-вот появится малыш . Наверняка у нее не было времени читать, а уж тем более отвечать на многочисленные имейлы, которые отправила ей Кливленд. Кливленд писала, и писала, и писала, и наконец перестала. С чего она решила, что в сердце бебиситтера для нее навсегда останется место? Она ведь была для Оливии работой, а не сестрой, не племянницей и не подругой.