Хэн Лян - Известные горы и великие реки. Избранные произведения пейзажной прозы

В каюте катера я слушал рассказы о прошлом. Их непринужденность не помогала избавиться от гнетущего чувства. Я вышел прогуляться на заднюю палубу. На поверхности огромного озера бамбуковые шесты обозначили фарватер шириной двадцать-тридцать метров. Наша «утлая лодка» осторожно пробиралась между ними. Раньше глубина озера в среднем составляла порядка сорока метров. Теперь же она не достигает и одного метра. Чтобы суда могли плыть, в дне специально выкопали траншею. Я посмотрел на оставляемый катером след из волн. Сейчас их завитки были не белоснежными, а желтыми с примесью черного, и напоминали свежевспаханную борозду в поле. Наполовину сгнившие водоросли комком спутанных лент качались на воде. От прежней лазурной глубины не осталось и следа. Ни прозрачности, ни игривых карпов… Теперь озеро оправдывает свое название – оно почернело от грязи [70] Первый иероглиф «у» в названии озера Улянсухай означает «черный». . Только камыши растут как обезумевшие, стоят плотной стеной и поедают озеро. Мэр города господин Ли, ответственный за гидромелиорацию, говорил, что это плохой знак. Классический пример зарастания водоема: растений становится больше, а рыба исчезает – замкнутый круг.

Если не знать, как обстоят дела, и вглядеться в уходящую даль водной глади, то покажется, что камыш все такой же зеленый, небо – синее, птицы – парят и порхают. Вроде бы ничего особо не изменилось. Кто же поймет всю внутреннюю боль озера Улянсухай? Оно – как Линь Дайюй [71] Линь Дайюй – болезненная героиня классического китайского романа «Сон в красном тереме». : на ее щеках играет легкий румянец, но на самом деле она так обессилела, что может упасть от слабого дуновения ветра. Красавица, сраженная недугом, с улыбкой встречает гостей и превозмогает боль. Я поднял глаза. На берегу стояли красные и зеленые домики, у причала были пришвартованы прогулочные катера, ожидавшие туристов. Лоточники продавали жареную рыбу. Над всем этим разносились громкие звуки популярной песни. Отчего-то на память пришли строки из древнего стихотворения: «В мученьях родная страна погибает. Но многим неведом стыд – / В “веселых домах” за рекой распевают: “На заднем дворе цветы…”» [72] Ду Му, стихотворение «Причалил к берегу Циньхуайхэ» (перевод Б. Мещерякова). .

Мы отобедали в ресторане при гостинице. Поговорка гласит: «Без рюмки нет застолья». Во Внутренней Монголии добавляют: «Без песни нет веселья». Зазвучала музыка, певица, красивая монголка, исполнила песню «Прекрасный Улянсухай». Мелодия была мягкой и чарующей, но я не мог разобрать слов. Когда песня закончилась, я попросил певицу пересказать мне ее текст. Моя просьба смутила ее. Мэр Ли поспешил ей на выручку:

– Вы простите, это старая песня. Того, о чем в ней поется, уже давно нет.

Я продолжал настаивать. Певица заговорила:

– Прекрасный Улянсухай, красота в его водах. Густой камыш у берегов, рыб стаи в глубине, от белых точек парусов несется песнь ко мне. На небе птицы, под небом лодки, лазурь воды покрова, она с Лицзян [73] Лицзян – река в Гуанси-Чжуанском автономном районе Китая, одна из самых живописных в стране. своей красой помериться готова. Паромщик старый на своем судне просторы бороздит, но вот прощаться с такой красой он вовсе не спешит.

Мгновение назад мы были под впечатлением от дивной мелодии. Теперь очарование рассеялось, словно под сорванной красочной упаковкой обнажилась неприглядная реальность. Где теперь лазурная вода? Где стаи рыб? Где паруса? Как сейчас можно сравнить Улянсухай с Лицзян? На какое-то мгновение воцарилось неловкое молчание. Гости отложили палочки и отставили бокалы. Никто не произносил ни слова. Из всех присутствующих только я сорок лет назад покинул это место, а теперь вернулся. Я был и гостем и в то же время как бы своим. Я поспешил нарушить всеобщее молчание:

– Да, многое изменилось. Я отсутствовал сорок лет и кое-чего теперь тут не нахожу. Ли, Цинь, помните белые арбузы? Белые косточки, белая шкурка и белая мякоть. Откусишь – и от сладости губы становятся липкими. А еще восковые тыквы размером с подушку. Их специально берегли, чтобы поесть на Новый год. Хлопнешь по ней рукой – и видно, как внутри сок перекатывается. Или просо. Тогда на равнине Хэтао его ели на гарнир. Сваришь просо, сверху масляная пленочка, а аромат такой, что слюнки текут. Сейчас ничего уже не вернуть. Даже горных песен – и тех теперь не слыхать.

Мои слова разрядили обстановку. Местные посетовали, что во всем виноваты удобрения, пестициды и большая численность населения.

Озеро Улянсухай… Пышущее в прошлом красотой и здоровьем, каким же дряхлым и израненным ты теперь стало. Даже в таком состоянии ты продолжаешь выполнять свою невероятно важную работу. Каждый год ты снабжаешь нижнее течение Хуанхэ ста тридцатью миллионами кубометров воды. Ты выделяешь в атмосферу триста шестьдесят миллионов кубометров влаги, которая регулирует местный климат. Шестьюдесятью миллионами кубометров ты питаешь подземные воды.

Само озеро при этом получает всего лишь четыреста миллионов кубометров сточных вод, начиненных удобрениями, пестицидами, солями и щелочами. Беда в том, что озеро получает меньше, чем отдает! Оно поражено синдромом хронической усталости и держится на грани иссякающих сил, испуская ради людей последнее дыхание. По словам мэра города господина Ли, если не принять срочных мер, то за следующие несколько десятков лет озеро окончательно высохнет, как Лобнор в Синьцзяне. Сейчас думают протянуть канал от Хуанхэ, чтобы паводковые воды весной наполняли озеро. Слушая господина Ли, все одобрительно кивали и даже забыли про еду. Мэр Ли оборвал себя на полуслове, почувствовав неловкость, и сказал:

– Не надо так расстраиваться. Выход всегда найдется. Давайте есть и слушать песни.

Тут же заиграла легкая музыка, и снова полились слова о зеленых берегах, синих водах, белых парусах и стаях рыб.

Израненное озеро Улянсухай, мы возносим мольбы о твоем скорейшем выздоровлении и восстановлении твоих былых красот!

«Жэньминь Жибао», 18 августа 2010 года

В конце года, в самый разгар зимы, я приехал в уезд Тэнчун провинции Юньнань с проверкой лесного хозяйства. К моему большому удивлению встретивший меня хозяин заявил, что сначала отвезет меня к «горячему морю». Откуда здесь, среди гор, взяться морю? Как оно может быть горячим?

Дорога вывела нас из уезда, уткнулась прямо в гору и завиляла зигзагами. Машина преодолевала поворот за поворотом и размеренно взбиралась наверх. За одним горным отрезком сразу открывался другой точно такой же. Повсюду были одни деревья. Хребты поднимались и опускались, накладывались ярус за ярусом – черно-зеленые, темно-зеленые, светло-зеленые… Они тянулись до самого горизонта, насколько хватало глаз. Только где-то в самой дали небрежным росчерком светлела полоска неба, как синий берег зеленого моря.