Дэвид Николс - Сто тысяч раз прощай

– Тебе там удобно? – спросила она, уставившись в небо.

– Да, вот произвожу осмотр… – Напустив на себя вид заправского травматолога, я ловко пробежался большими пальцами по ее щиколотке.

– Ой!

– Прости!

– Скажите, доктор, что конкретно вы ищете?

– Я ищу, где болит, чтобы определить порядок действий. В первую очередь следует посмотреть, не торчит ли наружу кость, проткнувшая кожу.

– Ну и как: торчит?

– Нет, обошлось. Это всего лишь растяжение.

– А смогу ли я вновь танцевать?

– Сможешь, – ответил я, – только если по-настоящему захочешь.

Она рассмеялась в небо, и я, этакий самодовольный ловелас, тоже хохотнул.

– Так мне и надо: придумала, что надеть, – сказала она, подтягивая джинсовую юбку к коленям. – Потому что нечего заноситься. Какая же я дура. Ладно, пойду. Отпусти мою ногу.

Слишком резко отдернув руки, я застыл с глупым видом, а она попыталась встать.

– Ты не мог бы…

Я рывком поставил ее в вертикальное положение и придержал за руку, а она попробовала наступить на узкий носок поврежденной ноги, опять содрогнулась и сделала новую попытку; тем временем я, вроде как глядя в сторону, поспешил ее рассмотреть. Ростом она была пониже меня, хотя и ненамного, кожа бледная, волосы черные, коротко стриженные, но с длинной челкой, которую она сейчас убрала за ухо; затылок выбрит, чтобы подчеркнуть плавную линию черепа – это смотрелось одновременно строго и стильно: прямо Жанна д’Арк, только-только из салона красоты. Если не ошибаюсь, в тот раз я впервые засмотрелся на чей-то затылок. В ушах – крошечные черные «гвоздики»; для особых случаев проколоты две запасные дырочки. Поскольку мне было всего шестнадцать, я в полной уверенности, что ни одна девчонка не распознает такую уловку, затуманил взгляд, притворяясь, будто меня вовсе не интересуют ее груди. На них читалось «Адидас»; у ярко-желтой тенниски были до того короткие рукава, что у самого плеча я рассмотрел оспину от прививки, похожую на отпечаток мелкой римской монеты.

– Ты не слышишь? Мне потребуется твоя помощь.

– Идти можешь?

– Могу прыгать на одной ножке, но так я далеко не уйду.

– Взять тебя на закорки? – спросил я и тут же пожалел, что не нашел более жесткого выражения. – Ну то есть могу закинуть тебя на спину, как мешок.

Она пристально посмотрела на меня; я слегка приосанился.

– Ты грузчик?

– Просто я выше тебя!

– Зато я… – она одернула юбку, – плотнее. Ты сможешь поднять свой вес?

– А то! – Я повернулся и жестом автостоповца указал на свою потную спину.

– Ну нет. Нет, это уж вообще. Если не возражаешь, я бы просто на тебя оперлась…

Следующим жестом, какой даже не приходил мне в голову ни до, ни после, я уперся рукой в бедро, оттопырил локоть, как деревенский плясун, и небрежно кивнул в ту сторону.

– Вот спасибочки, – сказала она, и мы двинулись вперед.

Шорох высоких трав казался несуразно громким; необходимость высматривать протоптанную тропинку не давала поглазеть на девушку, хотя взгляд уcтремлялся к ней помимо моей воли. Она смотрела под ноги; челка упала ей на лицо, но в какие-то мгновения мне было видно, что глаза у нее голубые, до смешного голубые, – разве я когда-нибудь замечал, какой у кого цвет глаз? – а под ними голубоватые круги, как несмытые вчерашние тени, прочерченные смешинками или…

– Ой! Ой-ой-ой.

– Может, давай я все-таки тебя понесу?

– У тебя прямо руки чешутся кого-нибудь понести.

На лбу у нее я заметил несколько прыщиков и один – на подбородке, то ли расчесанный, то ли расцарапанный; на нижней губе складочкой выделялся маленький выпуклый шов, словно результат небольшой починки; рот, с виду очень широкий, красневший на фоне бледной кожи, все время оставался в напряжении, как будто она готовилась либо рассмеяться, либо чертыхнуться, либо все разом, вот прямо сейчас, когда ее лодыжка подвернулась, будто на шарнирах.

– Я бы нормально тебя донес.

– Не сомневаюсь.

Через некоторое время впереди появилась ограда регулярного английского парка, а за ней – нелепый особняк, который вблизи выглядел еще более помпезным и неприступным.

– Ты здесь живешь? – спросил я.

– Здесь? – Она без смущения рассмеялась во весь рот.

У меня всегда была легкая предвзятость и даже неприязнь по отношению к любому человеку с безукоризненными зубами: в их здоровом блеске мне виделась какая-то показуха. Эту девушку, отметил я, спасал от совершенства маленький скол на левом переднем зубе, как загнутый уголок страницы.

– Нет, я здесь не живу.

– Мне показалось, за тобой гнались родственники.

– Да, нас хлебом не корми – маму, папу и меня: как завидим луг…

– Ну не знаю, всякое бывает…

– Это была глупая игра. Долго объяснять. – И, сменив тему: – Повтори-ка, чем ты тут занимался?

– Читал. На природе хорошо читается.

Она скептически покивала:

– Юный натуралист.

Я пожал плечами:

– Просто для разнообразия.

– И как тебе «Бойня номер пять»?

– Нормально. Только бойни маловато.

Хотя это лишь с большой натяжкой могло сойти за юмор, девушка рассмеялась.

– Я слышала про эту книгу, но сама не читала. Не люблю обобщений, но, как мне кажется, такие книги – больше для парней. Это так?

Я опять пожал плечами…

– То есть в сравнении с Ле Гуин или Этвуд.

…потому что, надумай она углубиться в литературные дебри, я бы, наверное, толкнул ее в кусты и убежал.

– Итак. О чем она?

Чарли, выйди к доске и ответь: что хотел сказать автор этим отрывком? Своими словами, пожалуйста.

– Ну, там человека, ветерана войны, похитили пришельцы и выставили на всеобщее обозрение в инопланетном зоопарке, но он постоянно вспоминает эпизоды войны, как был в плену…

Да, всякое бывает, но о чем эта книга? Продолжай, Чарли, прошу тебя.

– Ну там про войну, про бомбежку Дрездена, про фатальность… нет, не фатальность, а это… фатализм?.. имеет ли жизнь какую-либо ценность и что такое свобода воли – иллюзия… аллюзия… иллюзия… короче, жесть – война, смерть, но местами просто ржач.

– Так-так. Действительно, чуток смахивает на книгу для мальчишек.

Используй книжные слова.

– Сюрреалистическое произведение! Вот что это за книжка. И реально классная.

Неплохо, Чарли, садись.

– Так-так, – повторила она. – Ладно. При словах «инопланетный зоопарк» я обычно отключаюсь, но этот роман, возможно, прочту. А ты, кстати, читал…

– Нет, я кино смотрел. – (Она стрельнула на меня косым взглядом.) – Шутка. Я, вообще-то, не особо начитанный. Тот еще читатель.

– Что ж, – сказала она, – это не страшно. – А потом, словно усмотрев какую-то связь: – Ты в какой школе учишься?

Этот вопрос, хотя и не запрещенный законом, уже в зубах навяз, но я подумал, что лучше не увиливать.