Тамара Земляная - Дом, в котором нет никаких подвалов

Крейг подхватил ее под бёдра, поволок в свою нору, сдергивая по пути предметы одежды и сосредоточенно пыхтя «Красавица моя!».

Они опрокинули нагромождение автомобильных журналов, прижатых гаечным ключом, и журналы разбежались по полу, как стая воробьев.

Крейг поскользнулся на мягком глянце, чертыхнулся, но не упал, только крепче прижал к себе Летти.

Когда она запрокинула голову, увидела все те же трещины на потолке, что и всегда, и загадала, что если когда-нибудь Крейг их заделает, то у них все будет хорошо, они поженятся, она будет в золотом платье, и она никогда не вспомнит свою жизнь до семнадцати лет…

А после, его умелые руки, большое крепкое тело закрыли от нее потолок, он куда-то уплыл и стал совершенно незначимым.

Крейг закурил: он всегда соловел после близости, а она, как он видел, после его долгого отсутствия, хотела поговорить. Сигарета была некоторой гарантией, что он не заснёт и не получит тумака под ребра от Летти, но она неожиданно выхватила у него вторую – это случалось нечасто. Ей не нравилось вымывать запах из длинных волос. Крейг спросил как-то – почему не обрежет. Она ответила, что хочет заплетать их, потому что в детстве всегда носила их короткими, и что это было не ее решением. А теперь она выросла и хочет делать по-своему.

Она прикурила у него – она всегда на мгновение глядела ему в глаза перед тем, как сделать затяжку, которая подпалит ее сигарету – он находил это невероятно эротичным.

– Ты познакомился с моим братом?

– Да. Он такой… подозрительный. Защищает. Хотя, на месте братца я бы тоже так себя вел. Ты такая красавица у меня – того и гляди украдут.

– Он отсидел в тюрьме, ты же знаешь.

– Ну и что? Маноло тоже сидел.

– За убийство?

– Да. Там была драка стенка на стенку. Пьяная. Кто-то достал нож – и дело закончилось трупом. А он просто сел рядом, вытащил нож, пытался остановить кровь. Но его замели. Мексиканец, да еще такой звероподобный – чего тут разбираться! С тех пор он не верит в правосудие…

– Немудрено, – пробормотала Летти, и завертела головой, ища, куда бы стряхнуть пепел. Крейг подставил ей стакан с прогорклым пивом, и она отточенным двойным ударом низвергла пепел с тлеющего конца сигареты.

– А твой брат, что, тоже за драку?

– Нет. Он убил человека, который был нашим отцом.

Весь сон слетел с Крейга, и тот поежился:

– Ничего себе. Тоже по пьяни?

– Трезвее не бывает.

Крейг помолчал, потом спросил:

– Что за человек был отец?

Летти ответила, не чувствуя, как огонь догоревшей сигареты обжигает ее пальцы:

– Мудак. Конченый. Отбитый на всю голову ветеран Вьетнама. Надышался газом. Урод. Жалко только, что Ланс не убил его раньше.

Тогда:

– Летти, подойди сюда.

Она замерла на мгновение – чисто инстинктивно, но этого ему хватило – вызвала вспышку ярости:

– Немедленно!

Она приблизилась, чувствуя, как в дверях замер Ланс, натянулся, как струна, готовый сделать хоть что-нибудь. Летти глядела на подбородок Теваса – это было безопаснее всего, потому что полностью опущенный взгляд вызывал в нем гнев «почему ты на меня не смотришь?!», ровно, как и взгляд прямо в глаза «что ты так нахально пялишься?!»

Он пребывал в хорошем расположении духа, может быть, сегодня обойдется. Ведь может им повезти хоть раз?

Он за руку притянул ее к себе – Летти почувствовала, как в дверях опять зашевелился брат. Тевас задрал ее рукава, с удивлением и яростью обнаружив следы от собственных же ударов.

– Подними юбку.

Она подчинилась, чувствуя спиной, как дрожит Ланс, готовый броситься под удар вместо нее, и прохладная ткань скользнула вверх. Она остановила юбку, доходящую до пола, чуть выше колен. К счастью, ему хватило этого.

Ноги у нее тоже были в следах ударов, хотя и не так, как руки. Тевас откинулся на спинку стула и сказал с мрачным удовольствием:

– Ах ты мразь.

Летти знала, слишком хорошо знала, что не поможет, что она сделает только хуже, но не могла не сказать:

– Тевас! Это не он, он ничего не делал!

Он не поверил ей. Она говорила только правду, но нет. Никто не верил ей, как прорицательнице Кассандре. Той, которую герой в сверкающих доспехах, благородный, богоподобный Аякс изнасиловал прямо на алтаре ее богини…

– Молчи. Иди прочь, лгунья. Ланс, ко мне.

Он подошел, а она не могла отойти – это казалось ей предательством и трусостью – хотя она знала, что ему намного легче защищать одного только себя.

– Что ты делал со своей сестрой, ублюдок? Откуда у нее эти синяки?

Когда звуки ударов и сдавленных хрипов затихли и тяжелые шаги Теваса рассказали о том, что он ушел, Летти, змеей вившаяся вокруг подвала, сразу проскользнула внутрь. Она нашла Ланса на полу, он лежал на животе, без рубашки, и медленно открывал и закрывал мутные глаза. У него была окровавлена вся спина, словно его щедро полили краской. Летти подошла к нему – он ее узнал, тяжело оперся о ее плечи, и они, шатаясь, пошли наверх, как диковинное, спаянное воедино чудовище. Они миновали пролет, Ланс совсем зашатался, и Летти опустила его отдохнуть, посидеть на ступеньке. Она некоторое время стояла, тяжело дыша, опираясь на перила, но внизу послышались неторопливые шаги, и Летти метнулась к брату, вытянула его вверх и на адреналине почти понесла его на руках.

Летти втолкнула его в комнату, затащила на кровать, помогла лечь так, чтобы ничто не касалось больной спины. Он смотрел на нее расфокусированным взглядом.

– Потерпи, милый, я сейчас вернусь, – прошептала она, склонившись к нему.

Она выбежала на лестницу с тряпкой, быстро затерла темнеющие на глазах пятна крови – если Тевас увидит их, то это спровоцирует новую вспышку агрессии, и им несдобровать.

Она вернулась к Лансу. Бережно, чистой тряпкой прошлась по его спине, промакивая кровь.

– Летти…

– Тише… Все хорошо. Он завалился спать. Дрыхнуть будет до завтра. Я ему в чай коньяка плеснула. Сам дурак, раз не почуял.

– Летти, твои синяки…

– Что с ними? – легко спросила она.

– Это… я?

– Да ты что! Не смей его слушать. Не смей, слышишь, – она вцепилась ногтями в его щеку, – Ты никогда и ничего не делал плохого. Ты ничего не сделаешь. Я тебя знаю.

– Он так убедительно говорит… Я начинаю верить. Мне начинает казаться, что это следы моих рук…

– Ты – лучший из всех людей, которых я только знаю.

– Как будто ты многих знаешь, – сказал он, но слабо улыбнулся.

О, она знала троих, и точно знала, что если обычные люди балансируют между ней и Тевасом, то Ланс стоит на недосягаемой нравственной высоте.

– Помнишь, как к нам птица залетела? Помнишь, как ты всю ночь ее ловил, помнишь, как ты отказался ее сбивать шапкой, потому что боялся ей повредить что-нибудь? Помнишь, как ты ее выпустил? Вот кто ты на самом деле. Не верь ему. Верь мне. Я нормальная, Ланс, и я знаю, что все зло – дело его и только его рук.