Rosette Rosette - Девушка с запретной радуги

– МакИнтош испытывает чувство вины за аварию и пытается загладить ее, регулярно навещая меня, хоть я ему совсем не нравлюсь, – добавил он ехидно.

– Чувство вины? – повторила я. – В каком смысле?

Вспышка осветила окно за его спиной, а потом раздался гром. Он даже не обернулся, будто ничего не произошло, и не сводил с меня глаз.

– Кажется, будет проливной дождь. Может, это отвратит МакИнтоша от сегодняшнего визита.

– Сомневаюсь. Это всего лишь летняя гроза. Через час все закончится, – скептически сказала я.

Он так пронзительно смотрел на меня, что у меня по спине вдоль позвоночника побежали мурашки. Он был странным мужчиной, но таким харизматичным, что это затмевало все его недостатки.

– Хотите, чтобы я привела в порядок остальные полки, – нервно спросила я, избегая его взгляда.

– Вы хорошо спали сегодня ночью, Мелисанда?

Вопрос меня удивил. Его тон был беззаботным, но требовал немедленного ответа, что заставило меня искренне сказать:

– Не особо.

– Никаких снов? – спросил он тоном прозрачным, словно вода спокойного потока, что я даже позволила увлечь себя этим течением.

– Нет, этой ночью нет.

– А ты хотела их увидеть?

– Да, – импульсивно ответила я. Наш диалог был каким-то нереальным, и я хотела бы вечно продолжать его.

– Пожалуй, сны вернутся к тебе. Тишина этого места идеальна, чтобы видеть сны, – холодно сказал он. Потом вернулся за компьютер, забыв обо мне.

«Потрясающе! – униженно подумала я. – Он бросил мне косточку, словно собаке, а я была такой идиоткой, что притворилась сытой, умирая с голоду». А я действительно была голодной. До наших взглядов, до нашего полного слияния, до его неожиданных улыбок.

Я опустила плечи и принялась за работу. В тот момент я вновь вспомнила о Монике. Она кружила мужчинам голову, ловя их в сети обмана и мечты, завоевывая их внимание с непревзойденным мастерством. Однажды я спросила я, как она научилась искусству обольщения, на что она ответила: «Этому не учатся, Мелисанда. Ты либо обладаешь этим искусством всегда, либо можешь о нем только мечтать». Потом она повернулась ко мне и сладко произнесла: «Когда достигнешь моих лет, узнаешь, как это делается. Вот увидишь».

Я достигла этого возраста, став хуже, чем была раньше. Мои взаимоотношения с противоположным полом были очень редкими и длились весьма недолго. Мужчины задавали мне одни и те же вопросы. Как тебя зовут? Чем ты занимаешься по жизни? Какая у тебя машина? Когда я говорила, что у меня нет прав, они смотрели на меня, как на диковинного зверя, словно я была заражена какой-то ужасной заразной болезнью. На этом отношения заканчивались.

Я провела рукой по книге в твердом переплете. Это было роскошное издание, в марокканской коже, «Гордость и предубеждение» Джейн Остин.

– Поспорим, что это твоя любимая книга.

Я быстро подняла голову. МакЛэйн изучающе разглядывал меня сквозь полузакрытые веки с опасным блеском в черном омуте.

– Нет, – ответила я, возвращая книгу на место. – Мне она нравится, но это не моя любимая книга.

– Значит, «Грозовой перевал»? – одарил он меня неожиданной улыбкой, от которой у меня перехватило дыхание.

Мое сердце подпрыгнуло, и я едва не бросилась в этот омут.

– Вовсе нет, – ответила я, с радостью заметив твердость моего голоса. – Он не очень хорошо заканчивается. Как я уже сказала, я предпочитаю счастливый конец.

Он повернул кресло и остановился в нескольких шагах от меня с сосредоточенным выражением.

– Убежденность Остин заканчивается хорошо, ты не можешь этого отрицать, – он даже не пытался скрыть, как веселился, и я тоже увлеклась этой игрой.

– Хорошо, признаю, но ты все еще далеко. Эта книга сосредоточена на ожидании, а я не умею ждать. Я слишком нетерпелива. Я бы смирилась или изменила желание, – мой голос был фривольным, я не отдавала себе отчета, что флиртую с ним.

– Джейн Эйр.

Он не ожидал, что я рассмеюсь, а потому смущенно смотрел на меня.

Прошло несколько секунд, пока я смогла ответить ему:

– Наконец-то! Я думала, Вам понадобятся века…

Тень улыбки пересекла его хмурое выражение.

– Я должен был догадаться сразу. Героиня с грустной и одинокой историей, мужчина с тяжелым прошлым, счастливый конец после тысячи штормов. Романтично. Увлекательно. Реалистично, – теперь его губы смеялись вместе с глазами. – Мелисанда Бруно, ты хоть понимаешь, что могла бы влюбиться в меня, как Джейн Эйр в синьора Рочестера, который тоже был ее работодателем?

– Но Вы не синьор Рочестер, – спокойно возразила я.

– У меня такие же смены настроения, как и у него, – заметил он с полуулыбкой на губах, на которую я не могла не улыбнуться в ответ.

– Согласна. Однако, я не Джейн Эйр.

– Это верно. Она была однообразной, некрасивой, незначительной, – сказал он, растягивая слова. – Ни один здравомыслящий и зрячий человек не смог бы сказать то же самое о тебе. Твои рыжие волосы заметны за тысячу миль.

– Мне не кажется это именно комплиментом… – шутливо жалуясь, ответила я.

– Тот, кто заметен тем или иным образом, не может быть некрасивым, Мелисанда, – ласково произнес он.

– Тогда спасибо.

– От кого у тебя такие волосы, синьорина Бруно? – усмехнулся он. – От твоих итальянских родителей?

Упоминание моих родителей омрачило радость того момента. Я отвела взгляд и продолжила наводить порядок на полках.

– Моя бабушка была рыжей. Мои родители нет, впрочем, как и моя сестра.

Он подкатил кресло к моим ногам, вытянувшимся в попытке поставить книги. На таком бесконечно малом расстоянии я не могла не почувствовать его аромат. Таинственная и обольстительная смесь цветов и специй.

– И что делает изящная секретарша с рыжими волосами и итальянскими корнями в затерянной шотландской деревне?

– Мой отец эмигрировал, чтобы содержать свою жену и дочь. Я родилась в Бельгии.

Я старалась найти возможность сменить тему, но это было сложно. Его близость путала мои мысли, превращая их в моток, который нелегко распутать.

– Из Бельгии в Лондон, а потом в Шотландию. Всего за двадцать два года. Ты должна признать, что это, по крайней мере, необычно.

– Всего лишь желание познать мир, – уклончиво ответила я.

Я всматривалась в него. Его хмурое выражение исчезло, как снег на солнце, уступив место здоровому интересу. Не было возможности отвлечь его. За окном бушевала мощнейшая гроза. Такая же буря разворачивалась внутри меня. Мы общались с ним так естественно, спонтанно, свободно, но я не могла, не должна отвечать поспешно, не подумав, иначе я пожалею об этом.

– Желание познать мир, чтобы пропасть в этом забытом уголке мира? – скептически произнес он. – Тебе не нужно лгать мне, Мелисанда Бруно. Я не судья, несмотря на всю мою видимость.