Rosette Rosette - Девушка с запретной радуги

Судя по выражению его лица, он не собирался предоставлять мне никакого выходного дня.

– Мелисанда Бруно, может, ты полагаешь, что я не собираюсь предоставлять тебе выходной? – насмешливо спросил он, словно прочитав мои мысли. Я уже хотела ответить, что я даже не думала предположить нечто подобное, к тому же абсурдное, но он добавил: – …потому что ты абсолютно права.

– Может, я не поняла, синьор. Это еще одна Ваша шутка? – слабым голосом спросила я, пытаясь сдержаться.

– А если нет? – возразил он, глядя на меня бездонными, как океан, глазами.

Я смотрела на него с раскрытым ртом.

– Но синьора МакМиллиан…

– Кайл тоже не имеет выходных дней, – напомнил он мне с мрачной улыбкой.

У меня начало складываться ощущение, что он жутко веселится, насмехаясь надо мной.

– Но у него нет фиксированных часов, как у меня, – сухо сказала я. У меня возникло сумасшедшее желание исследовать село и окрестности, и меня раздражало, что я должна бороться за свои права. Он даже бровью не повел.

– И он всегда в моем распоряжении.

– И когда я могу уйти? – спросила я, повышая голос. – Ночью, может? Я свободна от заката до рассвета… Вместо того, чтобы спать, я должна шататься по ночам? В отличие от Кайла я живу здесь и не возвращаюсь домой вечерами.

– Не вздумай уходить ночью. Это опасно.

Его смиренные слова отпечатались в моем сознании, спровоцировав слабый трепет.

– Мы находимся в тупике, – сказала я ледяным тоном, каким часто был его тон. – Я хочу исследовать окрестности, а Вы не хотите предоставить мне свободный день, чтобы я могла сделать это. С другой стороны, Вы угрожающе советуете мне не выходить ночью, потому что это опасно. И что мне остается делать?

– Когда ты злишься, ты еще более прекрасна, Мелисанда Бруно, – сказал он некстати. – Злость окрашивает твои щеки в нежно-розовый цвет.

Я просто разомлела на мгновение от радости, вызванной его комплиментом. Но потом ко мне вернулась злость:

– Так что? Вы дадите мне выходной?

Он криво улыбнулся, и мой гнев уступил место какому-то другому непонятному ощущению.

– Ок, пусть будет воскресенье, – сказал он наконец.

– Воскресенье? – он сдался так быстро, что это меня просто ошеломило. Он так быстро принимал решения, что мне уже казалось, будто я не в состоянии за ним поспеть. – Но ведь это выходной день синьоры МакМиллиан… Вы уверены…?

– Миллисент выходная только по утрам. Вы можете взять выходной вечером.

Я кивнула не очень убедительно. Но мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.

– Согласна.

– Вы не отнесете это на кухню, пожалуйста? – указал он на поднос.

Я уже дошла до двери, когда в голове моей со скоростью метеорита пронеслась мысль.

– Почему именно воскресенье?– я обернулась и посмотрела на него. У него было выражение гремучей змеи, и я все поняла в мгновение ока. – Потому что сегодня воскресенье, и мне придется ждать еще целых семь дней.

Победа Пирро. Я была так взбешена, что мне хотелось бросить в него поднос.

– Они быстро пролетят, – проговорил он, забавляясь. – И пожалуйста, не хлопай дверью, когда будешь уходить.

Я как раз собиралась это сделать, но мне помешал поднос. Я должна была бы поставить его на пол, потому я отказалась от этой идеи. И потом, он, вероятно, повеселился бы еще больше в этом случае.

В ту ночь, первый раз в своей жизни, я видела сны.

Я была похожа на дух, почти призрак, в моей ночной рубашке, которая невидимо трепетала на ветру. Себастьян МакЛэйн любезно протягивал мне руку.

– Хочешь потанцевать со мной, Мелисанда Бруно?

Он неподвижно стоял на ногах у моей кровати. Никакого инвалидного кресла. Его лицо было бледным, почти таким же, как сон. Он преодолел разделяющую нас дистанцию с быстротой кометы и одарил меня обворожительной улыбкой человека, который не сомневается в счастье другого, потому что оно является отражением его собственного счастья.

– Синьор, МакЛэйн… Вы можете ходить… – мой голос был наивным, как у ребенка.

Он улыбнулся мне в ответ своими грустными темными глазами.

– По крайней мере, во сне, да. Ты даже во сне не хочешь называть меня Себастьяном, Мелисанда?

Я была смущена и боялась отказаться от формальностей даже в такой фантастический и нереальный момент.

– Согласна… Себастьян.

Его руки крепко и игриво обхватили мою талию.

– Ты умеешь танцевать, Мелисанда?

– Нет.

– Тогда позволь мне вести тебя. Думаешь, у тебя получится? – подозрительно посмотрел он на меня.

– Думаю, что нет, – искренне ответила я.

Он кивнул, нисколько не смутившись моей искренности.

– Даже во сне?

– Я никогда не вижу снов, – недоверчиво сказала я.

И, тем не менее, я это делала. Это было неоспоримым фактом. Потому что это не могло быть реальностью: я в ночной рубашке в его объятиях, его нежный взгляд, отсутствие инвалидной коляски.

– Надеюсь, что проснувшись, ты не будешь слишком разочарована, – задумчиво произнес он.

– Почему я должна быть разочарована? – полюбопытствовала я.

– Я стану героем первого сна в твоей жизни. Тебя это не разочарует? – он серьезно и испытующе смотрел на меня.

Потом он отстранился, но я положила ему руки на плечи, жесткие, как когти.

– Нет, останься со мной, пожалуйста!

– Ты хочешь видеть меня в твоем сне?

– Я не хочу никого другого в моем сне, – смело сказала я. Я напомнила себе, что смотрю сон. Во сне я могла говорить все, что мне приходит в голову, не боясь последствий.

Он еще раз улыбнулся мне улыбкой, прекрасной, как никогда. Он кружил меня, ускоряя ритм по мере того, как я выучивала шаги. Этот сон был настолько реалистичный, что пугал меня. Кончики моих пальцев ощущали мягкость его кашемирового свитера, а под ним – твердость его мускулов...

И вдруг я услышала звон маятниковых часов и засмеялась:

– И здесь то же самое!

Звон часов меня не особо порадовал. Он был резкий, тревожный, старый. Себастьян отстранился от меня, нахмурив лоб.

– Я должен идти.

Я вздрогнула, словно в меня вонзилась пуля.

– Именно должен?

– Должен, Мелисанда. Сны тоже имеют свойство заканчиваться, – в его словах послышалась грусть, приправленная прощанием.

– Ты вернешься? – я не могла отпустить его без борьбы.

Он внимательно посмотрел на меня, как делал это обычно в течение дня в реальности.

– Как я могу не вернуться теперь, когда ты научилась видеть сны?

Это поэтическое обещание заставило сильнее забиться мое сердце, которое и так билось как сумасшедшее от одной только мысли, что я увижу его вновь.

Сон погас, как пламя свечи, и наступила ночь.

Первое, что я увидела, открыв глаза, был потолок с наружными балками, потом слегка прикрытое окно.