Rosette Rosette - Девушка с запретной радуги

Впервые я вошла в его спальню, но ее обстановка мне была безразлична. Мой взгляд был прикован к фигуре, распростертой на кровати.

– Где Кайл? – резко спросил он. – Это самый ленивый человек, которого я только знаю.

– Я пойду поискать его, – предложила я, радуясь, что подвернулась причина сбежать из этой комнаты, от этого мужчины, от этого момента. Но он буквально пригвоздил меня своим ледяным взглядом.

– Позже. А сейчас войдите внутрь.

Страх, который я испытывала, почему-то утих, дав мне возможность войти в комнату с поднятой головой.

– Могу я что-нибудь сделать для Вас?

– А что Вы могли бы сделать? – с ироничной улыбкой на губах произнес он. – Предоставить мне свои ноги? Вы бы сделали это, Мелисанда Бруно? Если бы это было возможным? Сколько стоят Ваши ноги? Миллион, два, три миллиона стерлингов?

– Я бы не стала делать это ради денег, – быстро ответила я.

Он приподнялся на локтях и пристально посмотрел на меня.

– А ради любви? Вы сделали бы это ради любви, Мелисанда Бруно?

Он насмехался надо мной, как обычно. Но все-таки на несколько мгновений у меня возникло ощущение, что невидимые порывы ветра подталкивают меня в его объятия. Но этот миг мгновенного безумия быстро прошел, и, вздрогнув, я напомнила себе, что стою перед совершенно незнакомым человеком, который не был принцем в сияющих доспехах, о котором я даже не была в состоянии мечтать. И, разумеется, он не был мужчиной, который мог бы влюбиться в меня. При нормальных обстоятельствах, я бы никогда не оказалась в этой комнате в столь интимный момент, без каких-либо масок, без всякой защиты, без любой формальности внешнего мира.

– Я никогда не любила, синьор, – задумчиво ответила я. – Следовательно, я не знаю, что бы я сделала в этом случае. Принесла бы я такую жертву ради любимого человека? Не знаю. В самом деле.

Он ни на мгновение не отводил от меня глаз, словно не был в состоянии это сделать. Или мне это только казалось, потому что это было именно то, что я сама испытывала в тот момент.

– Это чисто теоретический вопрос, Мелисанда. Подумай, если бы ты была влюблена… Ты бы отдала свои ноги или душу? – спросил он загадочным тоном.

– А Вы бы, синьор, сделали бы это?

Он рассмеялся. Смех, прозвучавший в комнате, был неожиданным и свежим, как весенний ветер.

– Я бы это сделал, Мелисанда. Потому что я любил и знаю, что при этом испытывают.

Он исподлобья подмигнул мне, будто ожидая вопросов с моей стороны, но я их не задала. Я не знала, что сказать. Я могла бы говорить о винах или астрономии, результат был бы тот же самый. Я не была способна обсуждать тему любви. Потому что я не знала, что это такое.

– Подкати кресло, – сказал он приказным тоном.

Я была рада выполнить задание, к которому была готова, потому подчинилась. Он сильно напряг руки и с непревзойденным мастерством скользнул в свое орудие пытки. Настолько же ненавистное, насколько необходимое и ценное.

– Я понимаю, как Вы себя чувствуете, – сказала я с состраданием.

Он поднял глаза и посмотрел на меня. Вена запульсировала на его правом виске. Ог был разозлен моим комментарием.

– Ты понятия не имеешь, как я себя чувствую, – прошипел он. – Я другой. Другой, понимаешь?!

– Я такая с рождения, синьор. И могу понять, поверьте мне, – возразила я жалобно.

Он постарался поймать мой взгляд, но я не смогла ответить ему.

В дверь постучали, и я с облегчением подумала, что пришел Кайл.

– Вы звали меня, синьор МакЛэйн?

Писатель сделал гневный жест.

– Где ты шляешься, бездельник?

В глазах помощника вспыхнула молния возмущения, но он промолчал.

– Подождите меня в кабинете, синьорина Бруно, – сказал мне МакЛэйн голосом, все еще дрожавшим от негодования.

Я, не оборачиваясь, вышла из комнаты.

Прошло несколько дней, прежде чем мне снова удалось найти с владельцем Midgnight Rose ту начальную алхимию, которая впоследствии оказалась потерянной.

Я избегала Кайла, как заразу, чтобы не давать ему ни малейшей надежды. Его глаза, вечно алчные, старались поймать мой взгляд каждый раз, когда мы сталкивались с ним. Я же держала его на должном расстоянии в надежде, что этого достаточно, чтобы не позволить ему предпринять новые и неприятные приставания.

В качестве компенсации я начала ценить общество синьоры МакМиллиан. Она оказалась остроумной женщиной, а вовсе не сплетницей, как ошибочно я подумала вначале. Она была лояльной до мозга и костей к МакЛэйну, и это качество нас очень сближало. Я выполняла ее просьбы со страстным усердием, счастливая тем, что могу хотя бы частично переложить это бремя с ее плеч на свои.

Мне не хватало наших перепалок с ним, и сердце всегда угрожающе взрывалось, когда они начинались. Неожиданные, какими они были с самого начала.

– Проклятье!

Я резко подняла голову, склоненную над документами, которые я приводила в порядок. Глаза его были закрыты, а на лице появилось выражение очень уязвимого мальчика.

– Все хорошо?

Его взгляд был совершенно ледяным, что я даже пожалела, что он открыл глаза.

– Это мой проклятый издатель! – пояснил он, размахивая листком бумаги. Это было письмо, полученное утренней почтой, которое я не заметила. Моей обязанностью являлось просматривать корреспонденцию, и я очень сожалела, что не увидела письмо первой. Возможно, он злился на меня, что я пропустила важное сообщение. Но его следующие слова раскрыли тайну.

– Я бы хотел, чтобы это письмо потерялось по дороге, – раздраженно сказал он. – Он требует, чтобы я отправил остальную часть рукописи. – Мое молчание, кажется, лишь усилило его гнев. – А у меня нет других глав, чтобы отправить ему!

– Но я целыми днями вижу Вас за написанием… – осмелилась я смущенно возразить.

– Целыми днями я пишу всякую ерунду, достойную только того, чтобы оказаться там, где она находится, – уточнил он, указывая на камин.

Я заметила, что огонь в камине был зажжен еще вчера, и я весьма удивилась этому, учитывая летнюю жару. Но я не рискнула попросить объяснений.

– Попробуйте выслушать Вашего издателя. Хотите, я наберу его номер? – быстро предложила я. – Я уверена, что он поймет…

Он прервал меня, резко взмахнув рукой, будто хотел отогнать надоедливую муху.

– Поймет что? Что я в творческом кризисе? Что я переживаю классический писательский застой? – его насмешливая улыбка заставила трепетать мое сердце, будто он ласкал его. Он бросил письмо на стол. – Книга не продвигается. Впервые в моей карьере мне кажется, что мне больше нечего писать, что я исчерпал свои ресурсы.

– Ну, тогда займитесь чем-нибудь другим, – сказала я порывисто.

Он посмотрел на меня, как на умалишенную.

– Что, простите?