Rosette Rosette - Девушка с запретной радуги

Она с улыбкой попрощалась со мной и удалилась, не замечая урагана, который наполнил мою голову после ее последних слов. Я вернулась к окну. Легкий ветерок стих, оставив место удушливой жаре, характерной больше для материка, чем для этой местности.

Я с трудом пыталась привести ум в порядок и очистить его от губительных мыслей. Передо мной опять был белый лист, неразрезанный, чистый и свободный от всех забот.

С убежденностью самоуверенного человека я знала, что это было относительным спокойствием, эфемерным, как след на песке, готовым исчезнуть при первом же отливе.

Приветливость синьоры МакМиллиан не должна ввести меня в заблуждение. Она была всего лишь подчиненной, покорной слугой. Она была любезна, была на моей стороне и предлагала мне союз со всей присущей ей непосредственностью, но я не должна забывать, что мой работодатель совершенно другой человек. Мое пребывание в этом доме, очень красивом и отличающемся от всех других мест, в которых мне довелось побывать, зависело исключительно от него. Или точнее от впечатления, которое я на него произведу. Я. Только я.

О нем я знала очень мало. Он одинокий мужчина, приговоренный к наказанию, худшему, чем смерть, изгнанный проживать половинную жизнь, одинокий писатель с плохим характером. Исходя из завуалированных намеков моей провожатой, речь шла о человеке, который находил удовольствие в том, чтобы ставить других в затруднительное положение, который, возможно, обожал вымещать свою месть на других, не будучи в состоянии выместить ее на своем единственном враге: судьбе. Слепой, равнодушной к страданиям, наносимым направо и налево, демократичной в некотором смысле…

Я вздохнула. Если мое пребывание в этом доме должно быть коротким, не было особого смысла разбирать чемодан. Мне не хотелось терять время.

Я бродила по комнате, ни во что не веря. Остановившись перед зеркалом, висящим над комодом, я грустно взглянула на свое лицо. Мои волосы были рыжими. Конечно. Я знала это только потому, что мне это говорили другие, но я не была в состоянии различать цвета. Я жила черно-белой жизнью, в заточении, как и синьор МакЛэйн. Не в инвалидной коляске, может, но тоже неполноценной жизнью. Я протянула руку к серебряной щетке, лежащей на комоде вместе с другими туалетными принадлежностями. Это была изысканная ценная вещица, и мне позволили пользоваться ею с несравненной щедростью.

Я перевела взгляд на часы, висящие на стене, и они коварно напомнили мне о встрече с хозяином дома.

Я не могу опаздывать.

Не могу опаздывать на первую встречу.

Возможно, на последнюю, если у меня не получится, смогу… Как там сказала синьора МакМиллиан? Ах да. Держи голову высоко. Совет для принцессы кроликов. Моим любимым словом, которое я использовала больше всего, было извинение, которое в зависимости от обстоятельств было «извини» или «извините». Рано или поздно я извинялась даже за свое существование. Я гордо выпрямила спину. Я продам дорого шкуру. И заработаю право, удовольствие, остаться в этом доме, в этой комнате, в этом уголке мира.

На лестничной площадке, шагая по ступенькам, я ощутила, что плечи опустились, мозг закричал, а сердце понеслось куда-то галопом. Мое спокойствие длилось… Сколько? Минуту?

Почти рекорд.

Оказавшись в холле, я столкнулась с неизбежной неосведомленностью. Где находится кабинет? Как я могла найти его, если я еще там ни разу не была?

Прежде чем погрузиться в отчаяние, я успела заметить посланную мне свыше синьору МакМиллиан с широкой улыбкой на лице.

– Синьора, Бруно, я как раз шла позвать Вас… – она бросила быстрый взгляд на стенные часы. – Какая пунктуальность! Вы действительно редкое сокровище! Вы в самом деле имеете итальянские корни, не шотландские? – засмеялась она над своей шуткой.

Я вежливо улыбнулась и последовала за ней вверх по лестнице. Мы прошли мимо моей комнаты вглубь коридора в направлении массивной двери. Не переставая болтать, она легонько постучала в дверь три раза и приоткрыла ее. Я стояла за ее спиной с дрожащими коленками, пока она просовывала голову внутрь.

– Синьор МакЛэйн… Пришла синьорина Бруно.

– Наконец-то! Опаздывает! – донесся грубый голос.

Экономка громко рассмеялась, привычная к плохому настроению своего хозяина.

– Всего лишь на одну минутку, синьор. Не забывайте, что она новенькая в нашем доме. Это я стала причиной ее опоздания, потому что…

– Пусть войдет, Миллисент, – резко прервал он ее, словно ударил хлыстом, и я буквально подпрыгнула на месте, в то время как женщина спокойно обернулась и посмотрела на меня.

– Синьор МакЛэйн ждет Вас, синьорина Бруно. Пожалуйста, входите.

Экономка отошла немного, пропуская меня в комнату. Я бросила на нее тревожный взгляд, а она, чтобы подбодрить меня, шепнула:

– Ни пуха, ни пера!

Но это дало обратный эффект. Мой мозг превратился в расплавленную мешанину, лишенную всякой логики и ощущения времени и пространства. Я сделала робкий шаг через порог. Но прежде чем я увидела кого-либо, я услышала тот же самый голос, который сказал кому-то:

– Можешь идти, Кайл. Увидимся завтра. И будь пунктуальным, пожалуйста. Я не переношу опоздания.

Мужчина стоял в нескольких шагах от меня, высокий и сильный. Он взглянул на меня и поприветствовал кивком головы, оценивающе осмотрев меня.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, – сказала я в ответ, глядя на него дольше, чем должна была бы, чтобы оттянуть тот момент, когда я буду выглядеть смешно вопреки ожиданиям синьоры МакМиллиан и моим глупым надеждами.

Дверь закрылась за моей спиной, и я вспомнила о хороших манерах.

– Добрый вечер, синьор МакЛэйн, меня зовут Мелисанда Бруно, я приехала из Лондона и…

– Избавьте меня от своей биографии, синьорина Бруно. Неинтересной, к тому же, – голос его был скучающим.

Я подняла глаза, готовая наконец встретиться взглядом с моим собеседником. Едва сделав это, я возблагодарила небо за то, что поприветствовала его раньше. Потому что когда я его увидела, то не могла вспомнить даже собственное имя.

Он сидел за письменным столом в кресле на колесиках. Одна рука лежала на подлокотнике, касаясь дерева, а другая вертела авторучку. Темные бездонные глаза смотрели на меня. В который раз я пожалела, что не в состоянии различать цвета. Я бы с удовольствием отдала год своей жизни, чтобы увидеть цвет его лица и волос. Но такая радость была мне недоступна. Без обжалования. В момент проблеска сознания я поняла, что он был красив: лицо с неестественной бледностью, черные глаза, обрамленные длинными ресницами, черные густые волнистые волосы.

– Вы, случаем, не глухая? Или немая?

Я вернулась на землю, падая с головокружительной высоты. Мне почти показалось, что я слышу, как с треском ломаются мои конечности о землю. Громкий и зловещий хруст, сопровождаемый пугающим и губительным ударом.