Мария Семпл - Куда ты пропала, Бернадетт?

– Надевай, – шепнула я.

Потом со скучающим видом подошла к плавучему доку, где был привязан «зодиак». Там был всего один человек – филиппинец с именем «ДЖЕКО» на бейдже.

– Я слышала, как один моряк сказал, что на корабле ловится спутниковый сигнал со станции Палмер. Все побежали на мостик, звонить бесплатно домой.

Прыгая через две ступеньки, Джеко исчез в глубине корабля. Я прошептала папе:

– Пора!

Затем застегнула на себе гигантскую куртку и подвернула рукава. Взяв два спасательных жилета, мы забрались в «зодиак». Я отвязала трос от крепительной планки, затем запустила двигатель. Мотор зачихал. Мы отчалили от «Аллегры» и помчались по сверкающей черной воде.

Я оглянулась. На палубе оставались несколько пассажиров с фотокамерами, но большинство ушли внутрь. Леди-судоку уже была в библиотеке. Айрис и Вивьен сидели за нашей партией в «Риск» и смотрели в окно. В большинстве кают были опущены шторы. Насколько было известно «Аллегре», мы с папой прохлаждаемся на борту.

– Пригнись, – велел папа. Теперь в нашу сторону двигался другой «зодиак». – Ты вдвое меньше любого человека, которому разрешается тут быть. – Он встал к рулю. – Еще ниже. На пол.

Я легла животом на дощатое дно.

– А ты сними свои дурацкие очки! – папа был в обычных очках, заклеенная линза видна за милю.

– Блин! – он торопливо сунул очки в карман и застегнул куртку до самых глаз.

– Кто к нам идет? – спросила я. – Ты узнаешь?

– Фрог, Джилли и Карен, – проговорил папа, не разжимая челюстей. – Я возьму слегка правее, не сильно, просто чуть увеличу расстояние между нами. – Он помахал им рукой.

Было слышно, как их «зодиак» прошел мимо.

– Все нормально, – сказал папа. – Теперь надо найти, где причалить.

Я подняла голову. Вокруг нас была станция Палмер.

– Надо просто с размаху выскочить на камни, – сказала я.

– Нет, этого как раз не надо.

– Надо! – я встала на ноги. – На полной скорости.

Папа так и сделал. Меня вдруг швырнуло на надувной резиновый борт. Я схватилась за веревочный поручень и вылетела наружу. Ноги зажало между камнями и лодкой.

– А-а-а! – заорала я.

– Би! Все в порядке?

– Все нормально.

На самом деле я так не думала. Я высвободила ноги и кое-как встала.

– О нет!

Другой «зодиак» повернул назад, люди на нем махали руками и кричали. Нам. Я спряталась за лодкой.

– Беги, – сказал папа.

– Куда?

– Найди ее. Я их задержу. Наш корабль отплывает в три часа. Осталось тридцать минут. Найди кого-нибудь. Спроси о маме. Либо она тут, либо ее тут нет. Если захочешь вернуться, ты должна связаться с «Аллегрой» без десяти три, не позднее. Поняла? Два пятьдесят.

– Что значит «если захочешь вернуться»?

– Не знаю, что значит.

Я глубоко вдохнула и оглядела скопище металлических домиков.

– Обязательно… – Папа вытащил из внутреннего кармана черный бархатный мешочек с золотой шелковой ленточкой. – Обязательно отдай ей вот это.

Не прощаясь, я заковыляла по гравийной дорожке, почти полностью размытой. Слева и справа стояли транспортные контейнеры всех оттенков синего с набитыми через трафарет надписями: «РЕФР», «ХИМИКАТЫ», «ОГНЕОПАСНО», «КОРРОЗ. КОНТ.», «БЭТ КЕЙВ». На деревянных помостах стояли палатки. У них были настоящие двери и смешные флаги, например, пиратский или с Бартом Симпсоном. Хотя солнце было высоко, стояла глухая ночная тишина.

Чем дальше от берега, тем плотнее стояли домики, соединенные между собой лабиринтом красных мостков и переплетенных труб. Слева был аквариум с кальмаром и морской звездой, прижавшейся к стеклу, и странными тварями, как в «обзорах дня». Еще был большой алюминиевый цилиндр, а рядом – знак с нарисованным бокалом для мартини и словами «СТЕКЛЯННУЮ ТАРУ В ВАННУЮ ПРИНОСИТЬ ЗАПРЕЩАЕТСЯ».

Я добежала до лестницы, ведущей в главное здание, и только там осмелилась оглянуться.

Рядом с папиным «зодиаком» причалил другой. Кто-то из персонала перелез к папе. Кажется, они о чем-то спорили. Но папа оставался возле мотора, а значит, чужаки стояли спиной к берегу. Пока что меня не заметили.

Я открыла дверь и вошла в большую теплую комнату с ковровым покрытием на полу и алюминиевыми столиками. Пахло как на катке. Одна стена была отведена под полки с DVD . В дальнем конце была барная стойка и кухня из нержавейки. На белой доске надпись: «НИК, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ!»

Откуда-то донесся смех. Я побежала по коридору, открывая все двери. В одной комнате не было ничего, кроме стоявших на зарядке раций. И огромное объявление: «ЗДЕСЬ КОФЕ НЕ ПИТЬ! К ДЖОЙСУ НЕ ОТНОСИТСЯ». В другой комнате были столы, компьютеры и кислородные баллоны. Еще в одной – странные научные приборы. В следующей была ванная. Я услышала голоса за углом, побежала туда и споткнулась.

На полу был расстелен мешок для мусора, а сверху стояла большая кастрюля. Внутри кастрюли лежала футболка… с каким-то знакомым рисунком… с радужной ладошкой. Я нагнулась и вынула ее из серой холодной воды. «ШКОЛА НА ГАЛЕР-СТРИТ».

– Папа! – закричала я. – Папочка! – и побежала обратно к выходу.

Оба «зодиака» направлялись от станции Палмер к нашему кораблю. Папа был в одном из них.

– Вот поганка маленькая, – услышала я за спиной.

Там стояла мама. В брезентовых штанах и флисовой куртке.

– Мама! – слезы брызнули у меня из глаз. Я подбежала к ней, она упала на колени, а я зарылась в нее и обняла крепко-крепко. – Я тебя нашла!

Ей пришлось держать весь мой вес, потому что ноги у меня подкосились. Я не могла насмотреться на ее прекрасное лицо, а ее голубые глаза, как обычно, внимательно меня изучали.

– Что ты тут делаешь? Как ты сюда попала?

От ее улыбающихся глаз, словно лучики, разбегались морщинки. Вдоль пробора шла широкая седая полоса.

– Посмотри на свои волосы, – сказала я.

– Я из-за тебя чуть не умерла, и ты это знаешь, – сказала она и добавила сквозь слезы: – Почему ты не написала?

– Я не знала, где ты!

– А письмо?

– Какое письмо?

– Я его отправила больше месяца назад.

– Я не получала твоего дурацкого письма. Вот. Это от папы. – Я дала ей бархатный мешочек. Она знала, что там внутри: она прижала его к щеке и закрыла глаза.

– Открой!

Она развязала ленточку и вытащила медальон. Внутри была фотография святой Бернадетты. Этот самый медальон подарил ей папа, когда она получила свою архитектурную премию. Я его раньше не видела.

– А это что? – она вынула из мешочка карточку и попыталась ее прочитать, держа в вытянутой руке. – Не вижу, что тут написано.

Я взяла у нее карточку и прочла вслух:

1. «Бибер Бифокал».

2. Двадцатимильный дом.

3. Би.

4. Твое исчезновение.

Еще четырнадцать чудес.

– Элджи, – сказала мама и улыбнулась тихой спокойной улыбкой.