Мария Семпл - Куда ты пропала, Бернадетт?

– Тебе повезло. Я неравнодушна к фрикам, загадочным личностям и гениям. Я выбила тебе место на «Геркулесе» с Мак-Мёрдо на Девяностую параллель. Самолет вылетает через шесть недель. Палмер ты должна покинуть через пять. Весь трехчасовой полет придется стоять. Я под завязку забила самолет метеозондами, сухим молоком и топливом.

– Я постою, – сказала я.

– Это ты сейчас так говоришь. Еще один вопрос. Сколько у тебя зубов мудрости?

– Все… а почему вы спрашиваете?

– На Южный полюс с ними не пускают. Пару лет назад нам пришлось вывозить оттуда трех человек с воспалившимися зубами мудрости. Не спрашивай, сколько это стоило. Мы ввели правило: никаких зубов мудрости.

– Черт!!! – Я подскочила, как Неуправляемый Сэм, вне себя от мысли, что Южный полюс ускользнет у меня из-под носа по той идиотской причине, что я не пошла на треклятый прием к стоматологу!

– Тише, – сказала Эллен. – Мы можем их удалить. Но это надо сделать сегодня.

Меня аж подбросило. Эта женщина довела принцип «сказано – сделано» до головокружительного совершенства!

– Но, – продолжила она, – ты должна знать, во что ввязываешься. Считается, что Южный полюс – самая стрессогенная среда на земле. Ты заперт в тесном помещении вместе с двадцатью другими людьми, которые тебе, может, еще и не понравятся. На мой взгляд, они все противные, а изоляция все усугубляет. – Она протянула мне папку. – Это психологический скрининг для зимовщиков. Тут семьсот вопросов, в основном бред собачий. Хотя бы прочитай.

Я села и открыла наугад. «Ответьте „да“ или „нет“: Я расставляю всю свою обувь по цветам. Если кто-то нарушает этот порядок, я могу выйти из себя». Она права, бред собачий.

Первая страница была более дельной. Там приводился психологический профиль наиболее подходящих кандидатов для экстремальных условий Южного полюса. Это «пресыщенные жизнью личности с антисоциальными наклонностями», которые «не испытывают дискомфорта, проводя много времени в одиночестве в маленьком помещении», «не чувствуют потребности выходить из дома и совершать физические упражнения» и главный прикол – «могут подолгу не мыться».

Последние двадцать лет я готовилась к зимовке на Южном полюсе! Я чувствовала, что все не просто так.

– Это я смогу, – сказала я Эллен. – Если только дочь даст мне «добро». Мне обязательно нужно с ней связаться.

– Это как раз легко, – ответила она и наконец-то мне улыбнулась.

Тут есть парень, который изучает морских котиков. Кроме того, он ветеринар, специалист по конской стоматологии. Ему доводилось чистить зубы самой Зиньятте [29]. Говорю тебе, тут кого только нет. Сегодня за обедом нобелевский лауреат по физике рассказывал о «стеганой вселенной». Это я не про родителей «Галер-стрит», которые ждут детей после уроков в своих пуховиках. Это концепция в квантовой физике, согласно которой все, что может произойти, происходит – в бесконечном числе параллельных вселенных. Черт, сейчас я не могу это объяснить. Но клянусь тебе, за обедом я на какой-то краткий миг все поняла. Как всегда – я теряю все, чем владею!

Итак. Ветеринар удалит мне зубы мудрости. Даг, станционный врач, будет ему ассистировать. Даг – хирург из Аспена, он приехал сюда, потому что дал зарок покататься на лыжах на всех семи континентах. Оба они уверены, что удаление будет плевым делом, потому что мои зубы мудрости полностью прорезались и торчат ровно, а не под причудливыми углами. Кэл, добродушный специалист по нейтрино, зачем-то тоже хочет присутствовать. Я тут, кажется, всем нравлюсь. Видимо, из-за того, что привезла свежие продукты, а также из-за нехватки женщин на станции. В Антарктиде я тяну на десять баллов, а на том берегу пролива – максимум на пять.

Би, у меня единственный шанс попасть на Южный полюс. Через пять недель «Лоуренс М. Гулд» отправляется к станции Мак-Мёрдо. Если мне продолжит везти, то оттуда я смогу добраться до Девяностой. Но я поеду только в том случае, если ты мне ответишь. Пошли ответ Эллен Айдельсон на указанный внизу е-мейл. Если я не получу ответа, то поплыву на Мак-Мёрдо и оттуда улечу домой.

Хирург Даг вколол мне новокаин и викодин. Оказалось, что этот Кэл Нейтрино отирался тут только потому, что прослышал о ящике с лекарствами. Он уже ушел. У меня совсем немного времени, скоро обезболивающее подействует. Так что ближе к делу.

Би, не надо ненавидеть папу. Я его ненавижу за двоих. И, сказав это, я могу его простить. Потому что не знаю, как мы с папой будем друг без друга. Ну хорошо, папа-то будет – будет чуваком, живущим со своей админшей. Но что станет со мной – я представить не могу.

Помнишь, что тебя во мне бесило, когда ты была маленькая? Ты терпеть не могла, когда я пела. И когда я танцевала. Ты не выносила, когда я говорила, что тот бездомный парень в дредах, шатающийся по улицам с одеялом под мышкой, – «брат мой». И ненавидела, когда я говорила, что я твой лучший друг.

Теперь я согласна с тобой по поводу последнего. Я не твой лучший друг. Я твоя мать. И как мать, я должна сообщить тебе две вещи.

Во-первых, мы переезжаем из «Стрейт-гейт». Этот дом стал кошмарным сном длиной в двадцать лет, и когда я щелкну пальцами, мы все втроем от него очнемся.

Месяца три назад мне звонил какой-то чудак по имени Олли-О. Собирал деньги на новый кампус для «Галер-стрит». А давай отдадим им «Стрейт-гейт»? Или продадим за доллар?

Вот правда, которую трудно выговорить: «Галер-стрит» – самая большая удача в моей жизни, потому что там о тебе фантастически заботились. Учителя тебя обожали, и ты там расцвела и превратилась в моего играющего на свирели Кришну. Ты уже не Бала. Школе нужен кампус, а нам нужно начать жить как нормальные люди.

Я скучаю по тем вечерам, когда выходила на нашу лужайку и запрокидывала голову. Небо в Сиэтле такое низкое, будто Бог накрыл нас шелковым парашютом. В этом небе есть все эмоции, какие я когда-либо испытывала. Радостное ласковое солнышко, воздушные насмешливые облака, слепящие солнечные столбы. Золотые, розовые и желтые краски северного сияния. Гигантские пухлые тучи – они тебя приветствуют и провожают каждый раз, когда ты едешь навстречу горизонту. Полосы дождей, которые льют сначала в одном месте, потом в другом, а в той части неба, где дождь прекращается, остается чистое черное пятно.

Небо. То клочками, то слоями, то закрученное спиралями – и всегда в движении, текучее, а иногда бурлящее. Такое низкое, что я порой протягивала руку и пыталась его достать, как ты, Би, когда первый раз смотрела фильм в 3D. Я не сомневалась, что смогу его ухватить, а потом – стать им.

Эти дураки ничего не понимают. Погода – лучшее , что есть в Сиэтле. Во всем мире люди ценят вид на океан. Но за нашим океаном виден вечнозеленый остров, а выше – вздыбленные, скалистые, заснеженные Олимпийские горы. Я понимаю: я только что сказала, что скучаю по горам и воде.