Манучер Парвин - Из серого. Концерт для нейронов и синапсов

Я благодарен доктору Ашане Васвани за такое подробное введение в медитацию. Я – один из тех несчастных, кто не может принять никакие идеи без убедительных доказательств. Однако я не последователен – я верю личному опыту в одной сфере, медитации, и не верю в другой, любви.

Моё затруднительное положение не заставляет меня молиться Богу. Для меня молиться, чтобы получить одолжение или что-то полезное, – это самообман. Это снижает мою целостность, заставляет чувствовать себя нищим. Зачем мне молиться о несуществующем космическом сочувствии, которое никогда не проявляется? Почему я страдаю от трагедии, которую не создавал сам, если такое сочувствие существует? Разве Бог ничего не знал, когда со мной происходила эта трагедия? Да, священнослужители всех мастей привирают больше, чем обычные люди, поскольку их существование зависит от этого вранья. Большинство из нас занято производством гораздо более полезных вещей, чем враньё! Внушение детям каких-то догм – это насилие над детьми, желание дьявола, кошмар истории.

Да, я занимался сексом с Элизабет много лет назад, вне брака, без использования средств предохранения. Так что теперь кто-то может сказать, что я сам должен расхлёбывать кашу, которую заварил. Но раз добрачный секс не всегда приводит к беременности, то почему Бог обрушил это на меня? На мальчика, который не был проинформирован или был проинформирован неправильно о нравах, которые царят в мире, о том, как этот мир живёт? В любом случае, любовь – это плохо? А секс? Дети? Мою вероятную трагедию делают трагедией табу в отношении случившегося и проклятие этого – злые близнецы религии. Почему я должен беспокоиться о том, что другие могут подумать о том, что я сделал, если никто не знает, что я сделал? Это голос религии и культуры – не науки – который оглушительно звучит у меня в ушах, хотя я подозреваю, что он возникает у меня в бессознательном. Я думал, что избавился от таких атрибутов. Теперь страх и позор заставляют меня увидеть, что я ни от чего не свободен. Я когда-нибудь смогу приглушить самокритику и критическое отношение к миру ? Сколько ещё критики я могу выкопать из этой неразберихи, которую мы называем цивилизацией?

И кто именно придумал это табу, которое вынуждает меня увеличить мой счёт за воду? В иранском городе Бам во время землетрясения погибли десятки тысяч человек, а когда нескольких счастливчиков откопали живыми, Великий Аятолла объявил это чудом. Но разве изначально землетрясение не является логическим следствием Божьего создания? Вот Бог решил убить много народу при помощи землетрясения, затем не даёт нескольким погибнуть, и это чудо. Людей одурманивали, чтобы почитали идолов, маленьких божков, с маленькой буквы «б», теперь их одурманивают, чтобы почитали Бога с большой буквы «Б». Священнослужители знают про Бога не больше, чем слепой муравей. Но они доят эту идею бесконечно.

Я не хочу никого оскорбить. Я просто описываю вещи такими, какие они есть. Я чувствую, что меня тряхануло, как землетрясение в Баме. Но моя личность не рухнула, как самый древний глиняный замок в Баме. Судьба, вера и табу крадут у меня любовь моей жизни? О, как я боюсь такой возможности! О, в каком я отчаянии!

Мне хотелось бы навечно спрятаться в моём душе, но у меня начинают стучать зубы, а тело покрывается гусиной кожей. Я не хочу стать известным, как единственный человек в истории Огайо, который умер от переохлаждения летом. Я выпрыгиваю из душа и заворачиваюсь в большое зелёное полотенце, подарок Джульетты. Она подчёркивала, что в него должен заворачиваться только я и никто больше, никогда. Я спешу к комоду в спальне, чтобы достать чистое нижнее бельё. Ящик пустой, как это часто случается в последнее время. Поэтому я бегу вниз, в подвал, чтобы посмотреть, нет ли в сушилке чистых трусов и футболок. Конечно, нет. Голый, как в день своего появления на свет, я тащусь на кухню и завариваю чашку травяного чая.

Я сижу на софе в гостиной, в качестве освещения только несколько тускло горящих звёзд, и представляю Ашану Васвани в позе Будды, убеждающую меня помедитировать. Я должен разгрузить сознание, я должен расслабиться, а потом, с ясными мыслями и успокоившись, я попробую найти выход, решить, что делать. Я спрашиваю у бесстрастных звёзд, всё ли в порядке. Я не получаю никаких ответов. Разве всё не окрашено временностью и разве на всё не давит какой-то груз? Психологический груз? Нравственный груз? Интеллектуальный груз? Груз того, что человек одновременно – общественная сущность и индивидуальность, биологическая и духовная сущность, груз того, что он одновременно есть и его нет? Вес большого камня, который сам камень никогда не чувствует. Мне хотелось бы быть камнем.

Мы с Буддой прекрасно поладили бы, если бы мне повезло жить в его время – или ему не повезло жить в моё. Он хотел обучить людей избавляться от страданий и не хотел помещать их в тюрьму теологической системы, как в авраамических религиях. В любом случае я соскальзываю на пол и сажусь в позу Будды – мои руки свободно лежат на коленях. Я закрываю глаза и не закрываю глаза. Я закрываю уши и не закрываю уши. Меня никто не отвлекает, даже часы с кукушкой, которые моя бывшая жена как-то подарила мне на Рождество. Я делаю глубокие вдохи и медленно выдыхаю воздух. Я концентрируюсь на своём дыхании, словно каждый вдох – это мой первый и последний вдох. Я чувствую, как уменьшается сердцебиение. Глубокое дыхание становится естественным, и я не обращаю на него внимания. Монотонность дыхания помогает мне ни на чём не концентрироваться – концентрироваться на неощущаемом бытии, и оно становится ощущаемым не-бытиём.

Время течёт невесомо, как отражение луны на спокойной воде озера. Пространство расширяется за пределы границ воображения. Постепенно мой мозг становится незагруженным, он больше не обрабатывает информацию, которая течёт в него от моих органов чувств. Постепенно груз стресса, который заставляет меня бороться или сбегать от проблем, выдыхается из моей сущности. Постепенно отчаяние, страх, горечь, радость, гнев, разочарование и грусть отпускают меня, они плывут мимо меня. Постепенно даже мысль о трагедии, которая меня окружает сегодня, выходит из меня каплями, как дождь из низкой, серой тучи, из слоисто-дождевых облаков, и капает на землю. Моё сознание очищается. Мой мозг свободен, чтобы делать всё, что угодно, – или ничего – отдыхать, расслабляться, включать свой свет ради себя самого и обнимать себя в этом свете.

Теперь моё тело и разум дистанцированы друг от друга и все мысли и желания отброшены. «Я» и я сам очищены от всего, кроме «я» и меня. Мы плывём в пространстве – свободные от силы тяжести, временно ощущая лёгкость света, временно освобождённые от груза существования.