Йенс Лапидус - Стокгольмское дело

Роксана решила, что она имеет в виду полицию, но та показала на ярко освещенный торговый центр.

– Неужели ты не понимаешь? Консьюмеризм требует абсолютного подчинения. Единственное, что нельзя здесь купить, – трезвое понимание структуры власти. Впрочем, наверное, и можно было бы, если бы кто-то согласился заплатить. Но никто не заплатит, поэтому они не заинтересованы.

Подошли к отделу полиции, и Роксану затошнило при виде широких стеклянных дверей на входе. Она с трудом подавила рвотную судорогу.

– Это здесь они тебя держали? После клуба? – до Билли, наконец, дошло, что ее подруга не в том состоянии, чтобы выслушивать пламенные политические речи.

– Именно здесь, – кивнула Роксана. – Не могу сказать, чтобы со мной плохо обращались. Никакие они не фашистские свиньи. Делают свою работу, вот и все.

– Здрасьте, – хмыкнула Билли. – Они защищают демонстрации нацистов и отнимают у тебя деньги за билеты на истинный фестиваль любви. Если не свиньи, то психи.

Роксане было все равно. Все психи. Кто меньше, кто больше. Она должна попытаться вернуть деньги.

Отдел по случаю праздника закрыт, но справа на косяке маленькая табличка: «Дежурная часть». Она зажмурилась и нажала кнопку.

– Все будет хорошо, – подбодрила ее Билли.

Ждать пришлось довольно долго. Минут через десять дверь открыла женщина в платье в мелкий горошек.

– Мне надо поговорить с полицией, – набралась смелости Роксана. – Можно нам войти?

– Можно, но придется подождать. Я сейчас занята. Сегодня праздник, и у нас катастрофически не хватает людей. Почти все вылавливают пьяных водителей. Вы ведь знаете, что сегодня самый опасный день в году?

Она проводила их в приемную, усадила на каменную скамейку и исчезла.

Роксана не вынимал руку из матерчатого мешочка – перебирала звенья Николиной цепи. Еще раз взвесила: с одной стороны – парень, которого она почти не знает, с другой – ее отец. Баба. Родной баба .

Подождали еще минут десять. Наконец женщина появилась опять, на этот раз за стеклом дежурного, и открыла лючок. Обозначила, так сказать, официальный характер происходящего.

Роксана глубоко вдохнула и опять потрогала цепь. Сделала неудачную попытку подсосать хоть немного слюны в пересохший рот.

Женщина-полицейский в платье горошком открыла компьютер и приготовилась слушать.

Билли вся эта история очень нравилась. Она даже сделала что-то вроде пируэта.

Деян поморщился.

– Мне никогда не нравился Стокгольм by day , – заявил он почему-то по-английски. – Настоящий Стокгольм можно видеть только ночью.

– Это потому, что у тебя с башкой не все в порядке, – пробормотал Тедди и вспомнил картинку: Деян поигрывает автоматом над головами лежащих ничком бизнесменов.

И в то же время его не оставляло чувство благодарности. Если бы не Деян с его «четвероногим аргументом», Хуго ни за что не передал бы им свой телефон. Ему было очень страшно, но еще больше он боялся своих неведомых заказчиков.

– Ты, думаю, не понял, – Деяна несло. – Все восхищаются Стокгольмом: «Ах, какая красота, ах, какие дома, ах, кругом вода, ах, какие парки, ах, какой безопасный и приветливый город!» – и прочая чушь. Но истинно красив Стокгольм по ночам, когда по тем же вылизанным улицами снуют дилеры с килограммами кокса, когда девки едут по первому звонку, куда бы ты их ни вызвал. Оружия с Балкан за последние три года стало в семь раз больше, а полиция в кое-какие районы вообще нос не сует.

– Ты бы лучше помолчал и смотрел на дорогу.

Тедди давно не видел Деяна в таком возбуждении.

Сенсорный дисплей в «порше» в два раза меньше, чем в «тесле», но все, до малейшей детали, дышит непревзойденным немецким люксом.

Только что говорил с Эмили. Она нашла чемодан и телефон. Сейчас едет в такси к Куму, попытается открыть. Тедди уверен: как только они ознакомятся с содержимым – вопрос решен. Все карты в руках. Смогут вычислить и локализовать всю лигу. Может, удастся найти кого-то в полиции, кому можно доверить. Уж во всяком случае это не Нина Лей.

Все надо решать как можно скорее. У его ребенка с первого дня должен был отец, а не разыскиваемый по всему королевству преступник.

Воспоминание: еще до тюрьмы, до всего этого летящего во все стороны дерьма, Тедди поехал с Николой в «Грёна Лунд». Племяннику было лет семь. Купили по браслету и начали слева, с аттракционов для самых маленьких. Отстояли двадцать минут в очереди к «Божьей коровке». После головокружительного спуска по мини-варианту американских горок с паровозиком в виде ухмыляющейся божьей коровки Николе захотелось сладкой ваты. Потом был так называемый «фонарь», потом битва в чайных чашках – еще веселее, чем на автомобильчиках. У Николы от ваты выросла белые усы и борода. Руки липкие. Счастливые, сияющие глазенки.

Потом двинулись к аттракционам для детей постарше. Там была знаменитая «Дикая мышь» – огромные, многоходовые американские горки, гордость Стокгольма. Они покатались на «Метле», проехали на «Голубом поезде».

Но Никола упрямо тянул к «Дикой мыши». В брошюре, которую им вручили при входе, стояло: «Дикая мышь – 120 см». Ограничение не по возрасту, а по росту. Никола встал к планке – сто девятнадцать.

Не хватало одного сантиметра.

– Что ж… нет значит нет, – сказал Тедди. значит

– Ну, дядя, ну, пожалуйста, – начал канючить Никола, – все уже катались. И Шамон катался. Что ж, я буду один, кто не катался на «Дикой мыши»? Ну, дядя… мне с тобой так весело, а ты … – и у Тедди не выдержало сердце.

Они пошли в туалет. Тедди отмотал метра три бумаги, сложил ее слоями, спрессовал и сунул Николе в сандалики.

– Ну что ж, пошли посмотрим – а вдруг ты подрос?

Они опять пошли на контроль. Никола набрал в легкие воздуха и даже попытался незаметно встать не цыпочки – но в этом не было необходимости.

Их пропустили.

– Все в порядке?

Никола бодро пожал плечами, но Тедди заметил: что-то с ним не так.

Со скрипом и лязганьем подползли открытые ажурные вагончики «Дикой мыши».

Дети и взрослые уселись на скамеечки, служитель проверил, хорошо ли застегнуты ремни безопасности, и составчик двинулся в путь.

Сначала очень медленно, потом набрал скорость и помчался по почти отвесному склону, с резкими поворотами. Резкий поворот вправо, влево, в гору – и опять круто вниз, то ли спуск, то ли падение.

Дети визжат, взрослые тоже, кто-то ухает… У Тедди захватило дыхание, внутренности опустились куда-то вниз. Он посмотрел на Николу – и понял, что зря пошел у малыша на поводу. Идиот.

В глазах Николы полыхал ужас, он был бледен, как полотно.

Когда они вышли из этой чертовой «Дикой мыши», Никола разрыдался. Он плакал и не мог остановиться Тедди взял его на руки и нес до самого входа, чувствуя на плече его теплое, всхлипывающее дыхание.