Йенс Лапидус - Стокгольмское дело

От долгого стояния болели ноги. Зет смотался в ИКЕА и купил две барные табуретки на колесиках.

Они гонялись по подвалу друг за другом, изображая ралли на го-картах.

Кеталар булькал, как лава в кратере.

Слушали Туве Лу, Асафа Авидана – и, конечно же, собственную продукцию Зета.

Роксане надоело восхищаться. Она молчала. Даже головой не качала в ритм.

Менструальная чаша, скорее чашечка, держалась, как влитая, – и в самом деле замечательное изобретение. Кто-то думает и о женщинах тоже.

Поднимались к Суни, улыбались, заказывали рисовую лапшу с соевым сыром тофу, орехами кэшью и кисло-сладким острым соусом.

Первая партия была готова на четвертый день. Семьсот граммов кетамина, взвешенного и расфасованного в пакетики по одному грамму.

Они вышли из своей самодельной лаборатории, и в лицо им ударило веселое майское солнце.

– Здравствуй, солнышко!!! – завопила Роксана.

Количество и скорость изготовления: если продать все, можно расплатиться с отморозками. Шанс есть.

Уже на следующий вечер они пошли в «Трансмишн», а оттуда в «Гост Таун Сешнс». Выручка: пятьдесят тысяч спенн. Опять вокруг них роились знакомые фигуры – клубный персонал, старые друзья, новые друзья, друзья друзей. Но самое главное – покупатели. Как будто бы ничего и не произошло, словно бы они и не исчезали на несколько месяцев. Роксане некогда было танцевать, зато последний час, когда кетик кончился, она плясала так, будто запаса энергии в ней хватит еще на год.

Билли мимоходом поинтересовалась, где они пропадали последние дни, а когда они ответили что-то невразумительное, начала хихикать.

– А говорите, вы просто друзья-приятели…

– Мы и есть друзья-приятели, – отрезала Роксана. – И ничего больше.

Через неделю притащили следующую партию. Другие клубы, другие клиенты. Снизили цену: сто крон – понюшка, триста – пакетик.

Шестьдесят тысяч.

Слухи о дешевом «снежке» расходились, как ролики Кардашьян на Youtube .

Они отдали вымогателям двести тысяч крон.

На следующий день позвонил их главный.

– Слишком долго копаетесь.

– Мы же заплатили тебе двести тысяч!

– И что? А где остальные? У вас три недели на все про все.

– Но это же невозмо…

– Три недели.

Занавес.

Съездила к родителям. После Тегерана они виделись всего один раз, до того как пришла посылка. У нее еще было время.

Мама чуть не расплакалась – Этти прислала ей набор столового серебра, а Роксана купила замечательные тапочки.

– Хоть сейчас в гарем, – пошутил отец.

А мать, успокоившись и повосторгавшись, начала расспросы.

Не меньше двух часов.

Отец ничего не спрашивал, только слушал, но видно было, как он тронут и доволен, что дочь съездила на родину.

А сегодня мать куда-то ушла, отец был дома один. Открыл, обнял ее и вернулся досматривать французский документальный фильм о триумфальном шествии ИГИЛ.

Она села рядом.

Он выключил ящик и несколько мгновений сидел молча.

– Роксана, золотце, – сказал он, – я не могу смотреть на все это. Впадаю в депрессию.

– А зачем тогда смотришь?

– Не могу оторваться. Как авария на дороге. Не хочешь смотреть, картина ужасная, а все равно смотришь.

Отец прикрыл глаза, очевидно, желая стереть прилипшие и сетчатке картины казней и пыток.

Вдруг он показался Роксане очень маленьким: вот-вот утонет в подушках и исчезнет.

– Что происходит с миром? Когда мы с мамой были молодыми, казалось, все идет к лучшему…

Роксане было очень не по себе: пора приступать к вранью.

– Папа… – сказала она. – Я хотела с тобой посоветоваться. Я… я не знаю, как долго смогу жить с Зетом. Не особенно получается. Надо искать что-то другое.

– Грустно слышать.

– Хочу купить квартиру. Недорогую. Проблема в том, что… ну, ты сам знаешь: скорость. Нашел что-то – оформляй мгновенно. Иначе уплывет… – Из всех людей на Земле меньше всего ей хотелось бы врать отцу. Но что делать… – И я подумала… если вы ненамного увеличите заем на виллу, вы же можете мне одолжить?

– А что за спешка? Ты вполне можешь пожить у нас. И спокойно выбрать квартиру. И не купить, а снять.

– Да… могу, конечно. Но думаю, что к добру это не приведет. Ты же знаешь: для мамы я, как спичечный коробок. Чиркнет случайно – и вспыхнет. Она сама не рада, но… нет, и для меня, и для вас лучше, если я буду жить отдельно. Но тогда надо иметь деньги наготове.

Отец откинул голову. Опять закрыл глаза.

– Ты права, золотце. Конечно, ты права. Тебе нужно свое жилье. Покой и возможность сосредоточиться. Психология – непростая штука, придется много заниматься…

О господи… еще и эта заноза. Психология… придется ведь когда-то признаться, что ее заоблачных баллов в этом году не хватило. Но не сейчас.

Она вспомнила рассказ бабушки, его матери, и ей очень хотелось спросить: как вышло, что он, мечтавший стать музыкантом, пошел по другой линии?

Тоже не сейчас, можно наступить на старую мозоль и все испортить.

– Само собой, деточка, само собой… как только ты что-то найдешь. Мы одолжим тебе, сколько надо. Но сейчас, кажется, никакой гонки нет. Подождем немного…

Сердце у Роксаны рухнуло в живот. Так бывает, когда самолет проваливается в воздушную яму.

В автобусе посмотрела Инсту.

Американские страницы переполнены начавшимся музыкальным фестивалем Coachella . Толпы народа, поставленные в геометрическом порядке палатки, девушки – нарядные и в то же время богемные, все как Джиджи Хадид [63] Американская модель и актриса. , сцены с пиротехническими чудесами.

А шведские – каждый второй с гордостью демонстирует билеты на летний, уже не американский, а шведский фестиваль – Into the Valley .

И бесконечная перемотка: где взять восемьсот тысяч? За три недели.

Это уравнение не сойдется никогда.

Роксана машинально листала страницы Инсты.

Группа пьяных, а скорее всего, обкурившихся американцев пляшет в пустыне.

Стоп.

А если?

Они за эти месяцы с кем только не перезнакомились: с диджеями, устроителями… не говоря о клиентах.

Мысль постепенно принимала форму, обрастала подробностями, даже картинками.

Их единственный шанс собрать нужную сумму вовремя – организовать собственный самодеятельный клуб. Только тогда они смогут контролировать продажи. Плюс доходы от билетов.

Они с Зетом открывают собственный клуб. Самодеятельный. «Черный», как их называют.

Чернее черного.

Тедди нашел нужную кнопку и нажал.

Ожидал услышать какой-нибудь механический голос, который начнет спрашивать: куда, к кому и зачем. Но нет, никаких вопросов не последовало. В замке зажужжало, и загорелась зеленая лампочка. Вообще-то и спрашивать незачем: о чем спрашивать, если на кнопке написано «зубоврачебный кабинет».