Рейчел Кейн - Тёмный ручей

– Слушай, – говорю я, – у тебя все еще фигово с испанским?

– Совершенно фигово, – отзывается она и смеется – не потому, что это забавно, но от облегчения, что мы сменили тему. – No se habla [17] Не разговариваю ( исп. ). , правда-правда. – Но смех быстро умолкает, и она бросает на меня взгляд из-под густых бархатистых ресниц. Ресницы у Далии пышные и мягкие, не то что мои, которые слипаются «стрелками», когда я их крашу. Сегодня на мне вообще нет макияжа, и сейчас я чувствую себя голой. Глаза у Далии голубые, очень яркие, как озеро в ясный летний день, с легким оттенком зелени вокруг зрачка. Она одета в толстый свитер, куртку с капюшоном и черные перчатки без пальцев. Отдельные пряди ее белокурых волос окрашены в зеленый цвет – изумрудный у корней и выцветающий к кончикам. Она похожа на русалку-панка.

– Так вот, – говорит Далия. – Я написала тебе миллиард эсэмэсок. Засыпала сообщениями. Но ты так и не ответила.

– Я не могла, – отвечаю я. – Нам пришлось выбросить все наши телефоны и купить новые.

– Потому что… потому что вас искали копы?

– Не копы, – поправляю я. – Мы не сделали ничего плохого. Нет, это из-за моего отца. Он сбежал из тюрьмы.

– Да, знаю, но я думала, что его поймали… – Глаза Далии широко раскрываются, она смотрит на меня так, словно я – что-то дивное, трагическое и ужасное одновременно.

– Нет, поймали всех остальных, кто сбежал вместе с ним. Он все еще на свободе. Непонятно где. – Я вздыхаю. – Вот почему я не должна была ни писать тебе, ни звонить, ничего. Потому что мы стараемся сделать всё, чтобы он нас не нашел.

– Значит… тебе нельзя быть здесь?

– Совсем нельзя, и если кто узнает, то на меня жутко разозлятся.

– А-а… и где ты сейчас живешь?

Я хочу сказать ей, очень хочу, и сказала бы, если б это касалось только меня… но это означает отдать в ее руки жизнь Коннора, не только мою, а я так не могу. Я должна заботиться о нем, особенно после того, как мама… оказалась тем, кем оказалась.

– Поблизости, – отвечаю я. – Но я не могу сказать тебе. Это не потому, что я не доверяю тебе, просто…

– Нет-нет, я поняла. Я никому не скажу. Я не видела тебя здесь. – Она поворачивает голову и смотрит на меня в упор, и это просто головокружительно. – Я не хочу, чтобы что-то случилось с тобой, Тана.

От этого у меня перехватывает дыхание, я дрожу и надеюсь, что она этого не чувствует. И снова меняю тему.

– Не знаешь, кто разгромил дом? – Машу рукой назад, в сторону коридора, кухни, всего этого беспорядка.

– А, это… – Далия наматывает прядь своих волос на указательный палец и тянет за нее. Выглядит мило. – Ну, ты же знаешь этого козла Эрни из города? Это он и его дружки-бейсболисты из старшей школы. Копы два или три раза забирали их. Извини. Я собиралась прийти и прибраться, но боялась, что меня тоже арестуют. Мои родители не поняли бы этого. Они вообще мало что понимают. – Снова косится на меня, и я что-то инстинктивно вижу в этом взгляде, а потом снова перестаю видеть, но неожиданно ощущаю жар, вспыхнувший под всеми слишком теплыми шмотками, которые на мне надеты.

Солнце выходит из-за облака, и я чувствую, что потею.

– Всё нормально. По крайней мере, копы забрали их до того, как они причинили еще больше вреда… Слушай, пойдем внутрь, – предлагаю я ей. – Не хочу торчать здесь, где нас может кто-нибудь увидеть.

– Я… – Далия раздумывает над этим несколько секунд. Я соскальзываю со стола и иду к задней двери. «Она уходит», – думаю я и не совсем понимаю, что я чувствую по этому поводу. Горечь, наверное. Я не знаю. Но когда я оглядываюсь, Далия следует за мной. – Конечно.

Открываю дверь и захожу внутрь, потом запираю за нами дверь.

– Извини, – поясняю. – Это правило. Двери всегда должны быть заперты. Я имею в виду, ты можешь выйти из дома, и все такое. Я не собираюсь брать тебя в заложницы.

– Что за фигня, ты ведь видишь, какая в том окне дырища? Какой смысл запираться? – Далия кашляет и морщится. – Фу, что это за вонища?

– Этот придурок Эрни и его дружки раскидали жратву по всему полу. Я прибралась там. Но, думаю, этот запах еще долго будет выветриваться.

– Кстати, Эрни забрал твои игры и все такое. Он хвастал об этом на весь город, как последний рваный гондон, – впрочем, он такой и есть. Боже, как я его ненавижу… Всё думаю – а не порезать ли шины у его тачки?

– Правда?

– Он сейчас только и треплется о том, какая ты сволочь. Я хочу взять бейсбольную биту и расколошматить лобовуху его драгоценной машинки. Ну, то есть порезать ему шины – такой пустяк в сравнении с этим… Почти доброе дело.

Болтая так, мы идем по коридору. Прочь от смрада. Не то чтобы мы делали это сознательно. Сейчас мне не страшно. Далия всегда меняла мир вокруг меня к лучшему, делая его почти нормальным.

Дверь моей комнаты приоткрыта, и я распахиваю ее настежь.

Очевидно, Эрни и его приятели сюда не добрались, потому что войти сюда – это все равно что войти в сон. Все так же как было при мне – такой же беспорядок. Я на пару секунд замираю, и Далия едва не врезается в меня. Я спиной чувствую тепло ее тела, а ее дыхание касается моего затылка, когда она говорит:

– О боже, они и тут все перевернули? Они…

Я делаю шаг вперед, потому что не хочу, чтобы она ощутила, как я дрожу. И начинаю поднимать вещи с пола и складывать их в угол – просто для того, чтобы что-то делать. В основном это одежда. Я нахожу свою любимую футболку, и хотя она пахнет застарелым по́том, откладываю ее в сторону, чтобы забрать с собой.

Сюда почти не доносится запах гниющих продуктов, и когда я закрываю дверь и приоткрываю окно, становится совсем хорошо. Сажусь на кровать, скрестив ноги. Далия плюхается рядом со мной и обнимает мою подушку. Я скучаю по своей подушке. Та, что в хижине у Хавьера, недостаточно мягкая. Может быть, я унесу с собой и подушку тоже…

– Эй, это мое, – говорю я Далии, и она швыряет подушкой в меня, выразительно закатив глаза. Я перехватываю подушку, чтобы не попала мне в лицо. От нее пахнет стиральным порошком, и это напоминает мне о маме и о том, как она дважды в неделю проводила стирку, а я помогала ей сортировать шмотки. Простыни и полотенца – раз в неделю. Рутинные действия. Безопасность.

Ну зачем она оказалась такой лгуньей?

Я ухожу от боли. Меняю тему:

– Так что ты делала сегодня?

– Ходила к Камню.

«А, ну да». Камень – это огромный валун, торчащий из земли примерно на полпути вверх по склону холма. Он весь исписан и изрисован, и возле него собираются местные ребята, которые хотят покурить, выпить и вообще делать всё, что не нравится их родителям. Я нечасто ходила туда, но знаю, где он находится. Все знают.

– А, так ты теперь там ошиваешься? – Далия чуть поводит плечами вперед – можно считать это ответом «а не все ли равно?». – Если продолжишь туда ходить, тебя застукают. – Поколебавшись, я продолжаю: – Ты встречалась с кем-нибудь?