Рейчел Кейн - Тёмный ручей

Я останавливаюсь у входа, тяжело дыша и пытаясь утихомирить свой неистовый пульс. «Это глупо, Ланни. Ужасно глупо. И ты сама это знаешь». Да и я начинаю думать, что это тоже была плохая идея. Но я уже пришла сюда. Сама не знаю почему, но мне кажется, что это единственное место в мире, где я могу найти хоть кусочек нормальности .

Переднее окно выбито, в него задувает ветер. Жалюзи сломаны и трепещут, словно раненые птицы.

Убегая, я сунула в карман ключи и теперь открываю дверь, на которой все еще висит старая печать, обозначающая место преступления. Ключом сковыриваю эту печать и переступаю порог. Свет не горит, и когда я нажимаю выключатель, выясняется, что электричества тоже нет. Ну да, и сигнализация, конечно же, тоже не работает. На кодовой панели не светится ни один огонек.

Я закрываю дверь, запираю ее, и на меня обрушивается смрад. «О боже, ну и вонь! Откуда? Тут что, труп валяется?» На секунду, стоя в гостиной, куда сквозь изогнутые, изломанные жалюзи проникает лишь тусклый свет, я воображаю, что в коридоре на веревке действительно болтается чье-то мертвое тело, и если б я уже не заперла дверь, то мгновенно выскочила бы наружу.

«Не будь дурой, нет здесь никакого трупа», – говорю я себе. Потом оглядываюсь по сторонам. В гостиной на самом деле ничего не сломано, если не считать кирпича, влетевшего в разбитое окно. Ну и разнообразных рисунков аэрозольной краской на стене. Телевизор исчез, так же как игровая консоль и большинство игр. Кто-то пришел заняться вандализмом, но отвлекся на то, что здесь есть чем поживиться.

Вонь становится сильнее, когда я вхожу в кухню. Там полный кавардак. Новые росчерки красной аэрозольной краски, пошедшей потеками, словно свежая кровь, но тот, кто это сделал, недостаточно хорошо умел обращаться с баллончиком, чтобы надпись была четкой. Мне кажется, здесь написано «сука», но это можно понять, только сильно прищурившись.

Тут же обнаруживается источник смрада. Кто-то открыл холодильник и разбросал продукты по всему полу. Теперь они превратились в растекающуюся липкую массу, кишащую мухами, несмотря на холод. Мне хочется блевануть, но я беру веник, совок и мусорные мешки и сгребаю в них столько, сколько могу. Мусор, оставшийся в ведре, тоже воняет: у нас не было времени выбросить его перед отъездом.

Я почему-то не подумала о том, что приглашаю Далию на место преступления. Делаю все, что могу, чтобы прибраться до ее прихода. Собираю отходы в мешок и выношу с черного хода, чтобы швырнуть в большой металлический контейнер с крышкой, запирающейся на замок: предполагается, что это нужно для того, чтобы не приманивать медведей, хотя я никогда не видела здесь ни одного медведя. Ну, по крайней мере, енотам тоже ничего не перепадает.

Я как раз запираю контейнер на замок, когда на меня падает тень, и я понимаю, что кто-то стоит за моей спиной. Резко оборачиваюсь, готовая закричать и ударить кулаком с зажатым между пальцами ключом, как научила меня мама…

Но это Далия.

– Привет, – говорит она, откидывая волосы с глаз. Совершенно такая же, как я ее помню, только волосы стали немного длиннее. Боже, какая она красивая! Красивее, чем я когда-либо могу стать. Мне хочется плакать, потому что я ужасно рада видеть ее, и я хочу обнять ее, но не уверена, что имею право это сделать. – Ты, падла, просто взяла и бросила меня. Что с тобой стряслось, скотина безмозглая?

Она взбирается на стол для пикников, который стоит на задней веранде, – мы с мамой сколотили его, но нам так и не пришлось за ним посидеть. Я залезаю следом и усаживаюсь рядом с Далией, так близко, что наши бедра соприкасаются. Сердце у меня колотится. Предполагалось, что меня никто не должен видеть, особенно из тех, кто меня знает. Я нарушила все правила безопасности.

Но это ощущается так правильно, так невероятно правильно! Пустота внутри меня исчезла, и сейчас, в этот момент, я ощущаю покой.

– Мне пришлось уехать, – отвечаю я. – Извини. Я хотела позвонить тебе, но всё пошло кувырком. А потом все вокруг просто ополчились на нас. Ты же слышала об этом, верно?

– Да, – тихо говорит она. – Это правда, что ты убила старшего сына Лэнсела Грэма?

Кайл Грэм действительно мертв; его привезли в больницу, но не смогли спасти. Я в шоке от того, что моя подруга могла подумать, будто я это сделала.

– Что?.. Нет! Блин, да кто вообще это сказал?

– Все, – отзывается Далия и пожимает плечами. – Ну, его похоронили, так что это могло оказаться правдой, верно? А ты крутая. Говорили, что его отец был чокнутым убийцей. И твой тоже…

Это звучит наполовину вопросительно, и я не хочу отвечать. Вообще. Это очень тихий вопрос, но он кажется тяжелее, чем весь земной шар. Я никогда не рассказывала Далии про папу. Не то чтобы я этого не хотела, однако существовали правила. Мамины правила.

К черту маму! Мама наловчилась врать – и нам, и, может быть, даже себе самой. Но я не хочу больше никогда врать Далии. Сидя здесь, на солнышке, рядом с ней, и чувствуя что-то настоящее, пусть даже я не совсем понимаю, что это, но что-то важное… нет, я не буду лгать.

Протягиваю руку и легонько глажу ее по пальцам. Она не смотрит на меня, однако поворачивает кисть руки, и наши пальцы переплетаются. Мой пульс ускоряется, потому что это… что-то сильное. Что-то правильное. Раньше мы иногда держались вот так за руки. Я думала, что это потому, что мы лучшие подруги.

Но теперь я думаю, что есть другая причина.

Я могу довериться Далии. Я должна довериться ей, потому что, если не сделаю этого, я буду совсем как мама. Лгуньей.

– Мой отец – монстр, – говорю я ей. – Это всё правда. Он насиловал, пытал и убивал девушек – совсем чуть-чуть старше, чем мы сейчас.

Далия поворачивается и смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

– Блин, мрак!.. А вам не было страшно?

Я слегка пожала плечами:

– Мы же не знали. Для нас он был просто… ну, понимаешь, просто папой. Иногда выходил из себя, но ни разу не ударил нас, ничего такого. Он просто любил, чтобы все было по правилам.

Далия покусывает губу – у нее есть такая привычка, когда она нервничает. Я вижу, как чуть заметно поблескивают ее зубы.

– Я слышала, что он делал это прямо в вашем доме…

– Не в доме. В гараже, – поправляю я. – Он постоянно держал его запертым.

– И все же…

– Да, – тихо говорю я. – Знаю. Это жутко.

У меня ощущение, будто я сбрасываю со своих плеч тяжелые валуны, рассказывая ей об этом. У меня кружится голова от ощущения легкости. От ощущения безопасности.

Далия по-прежнему держит меня за руку, и я чувствую каждую бороздку на подушечках ее пальцев, каждый удар ее пульса. Мне жарко от солнца и лень шевелиться, и впервые за долгое время весь хаос внутри меня прекращается.