Кен Фоллетт - Игольное ушко

Старик, инвалид, женщина и ребенок… Уж с ними он расправится без труда.

Люси тоже не спалось. Она лежала и слушала. А звуков до нее доносилось множество. Сама погода за окном являлась целым оркестром: дождь выбивал барабанную дробь по крыше, ветер свистел на все лады в каждом выступе дома, море грохотало с прихотливыми перепадами, когда волны разной величины разбивались о скалы. Да и сам старый дом тоже не молчал, поскрипывая и постанывая, словно жалуясь на неистовые удары бури. А еще были звуки внутри самой спальни: медленное размеренное дыхание Дэвида, который, как казалось, вот-вот захрапит, хотя до этого никогда не доходило и он лишь крепко спал под воздействием двойной дозы снотворного, и более быстрое, порывистое дыхание Джо, вполне комфортно раскинувшегося на поставленной для него в дальнем углу раскладушке.

Это шум не дает ей спать, подумала Люси, но тут же поняла: зачем заниматься самообманом? Ей не давало уснуть присутствие в доме Генри, который видел ее обнаженной, нежно касался ее рук, перевязывая палец, а сейчас лежал в соседней комнате и безмятежно спал. Вероятно.

Он почти ничего не рассказал о себе, как она осознала сейчас. Только то, что не женат. Она не знала, где он родился, – по его произношению определить это оказалось невозможно. Он ни намеком не обмолвился, кем работал, хотя интуиция подсказывала ей, что он принадлежал к одной из каст профессионалов – к примеру, дантистов или военных. Для юриста ему не хватало занудства, для репортера он слишком интеллигентен, а врачи органически не способны держать свою профессиональную принадлежность в секрете дольше пяти минут. Он не выглядел достаточно богатым, чтобы быть успешным адвокатом, и держался слишком скромно, что не свойственно актерам. Как наиболее вероятное она приняла предположение о его службе в армии.

«Интересно, он живет один? – продолжала размышлять она. – Или с матерью? Или у него есть женщина? Как он одевается, когда не отправляется на рыбалку? Есть ли у него автомобиль? Наверняка имеется, но какой-нибудь необычный. И водит он его очень быстро».

Эта мысль внезапно напомнила ей о двухместной спортивной машине Дэвида, и Люси крепко зажмурилась, отгоняя кошмарное видение. «Думай о чем-нибудь другом! О чем угодно, только не об этом!»

Она снова подумала о Генри и на этот раз осознала, вернее, позволила себе осознать, правду: она хотела заняться с ним любовью.

Это была мысль, которая в выстроенной ею системе мироздания могла посетить мужчину, но никак не женщину. Женщина может мимолетно встретиться с мужчиной, посчитать его привлекательным, пожелать узнать получше и даже немножко влюбиться в него. Но она не должна ощущать столь откровенного физического влечения к мужчине, если только… если только в ней нет отклонения от нормы.

Это до крайности нелепо, сказала она себе потом. Любовью она должна заниматься со своим мужем, а не с первым встречным мужчиной. Она не из тех, кто…

Но все же фантазии оказались слишком соблазнительными. Дэвид и Джо крепко спали, и ничто не мешало ей выбраться из постели, перебежать лестничную клетку, войти в ту комнату и скользнуть к нему под одеяло…

Да, не мешало ничего, кроме ее характера, благородного происхождения и правильного воспитания.

Но если она однажды решится сделать это, то только с таким мужчиной, как Генри. Он будет добр, нежен, внимателен и, конечно же, не станет ее презирать за то, что она предложила себя, как уличная девка из Сохо.

Она заворочалась в постели, дивясь собственной глупости. Откуда ей было знать, что он не станет презирать ее? Они ведь знакомы всего один день, да и тот он почти целиком проспал.

И все равно ей хотелось, чтобы он посмотрел на нее снова, с тем же выражением, в котором восхищение смешалось с удивлением. Было бы здорово почувствовать на себе его руки, самой прикоснуться к его телу, ощутить тепло его кожи.

Она вдруг поняла: теперь само ее тело откликалось на образы, которые рисовало воображение. Ей захотелось потрогать себя саму, но, как делала это годами, она справилась с этим желанием. По крайней мере она все еще способна чувствовать и не иссохла как старая дева, утешилась Люси.

Она раздвинула ноги и вздохнула, почувствовав, как жаркая волна окатила ее снизу доверху. Она совсем свихнулась. Давно нужно спать. Нет ни малейшей возможности заняться любовью с Генри этой ночью.

Но не успела она об этом подумать, как выбралась из кровати и направилась к двери.

Фабер услышал доносившиеся с лестничной клетки шаги и среагировал чисто рефлекторно.

Его мозг мгновенно отключился от всех праздных раздумий, которым он предавался только что. Одним плавным движением он свесил ноги на пол и выбрался из-под одеяла, а потом бесшумно пересек комнату и со стилетом в правой руке занял позицию у окна, в самом темном месте спальни.

Он слышал, как открылась дверь, как вошел неизвестный и дверь снова закрылась. И только с этого момента он снова стал размышлять, а не подчиняться одному лишь инстинкту. Убийца оставил бы дверь открытой, чтобы облегчить себе бегство. А потом до него дошли те многочисленные причины, по которым никакой убийца не смог бы обнаружить его здесь. Но эта мысль не успокоила его окончательно – вся его система выживания строилась на том, что он всегда допускал вероятность опасности, пусть самую минимальную. Ветер на мгновение стих, он расслышал звук сдерживаемого дыхания рядом с кроватью, и теперь знал точно, где находился противник. Этого оказалось достаточно, чтобы начать действовать.

Он толкнул ее на кровать лицом вниз, держа острие стилета у самой шеи, а коленом плотно прижав спину, пока наконец не понял, что это женщина, а еще через долю секунды узнал ее. Тогда он ослабил захват, протянул руку и включил ночник на прикроватной тумбочке.

В смутном свете лампы ее лицо казалось необычайно бледным.

Фабер успел убрать оружие, прежде чем она заметила его, и отпустил ее.

– Прошу прощения, – сказал он. – Я просто…

Люси перевернулась на спину, глядя на него в совершеннейшем изумлении. Это оказалось чем-то абсолютно невероятным, но по странной причине такая его реакция лишь позабавила ее. Она начала тихо хихикать.

– Я просто подумал, что это грабитель, – завершил фразу Фабер, сам понимая, насколько нелепо его объяснение.

– И откуда же, позвольте поинтересоваться, мог здесь взяться грабитель? – Она уже не выглядела такой бледной, а, напротив, заметно раскраснелась.

На ней была очень просторная и старомодная ночная рубашка из фланели, закрывавшая ее от горла до лодыжек. Темные, с рыжеватым отливом волосы беспорядочно разметались по подушке, глаза казались сейчас огромными, губы увлажнились.