Кен Фоллетт - Игольное ушко

– Вполне. – Фабер мобилизовал энергию, чтобы на ходу сымпровизировать свою историю. – Я владею информацией о том, в какую примерно сумму должно обходиться производство любой детали каждого механизма, и провожу большую часть времени, надзирая за тем, чтобы наши налогоплательщики не переплачивали за них владельцам предприятий.

– Вы специалист по каким-то особым изделиям?

– Нет, самого широкого профиля: от канцелярских скрепок до авиационных двигателей.

– Что ж, каждый из нас вносит в победу свой посильный вклад.

Дэвид, разумеется, не случайно вложил в эту фразу столько издевательской иронии, и, должно быть, недоумевал, почему Фабер отреагировал на нее так спокойно.

– Я уже не в том возрасте, чтобы сражаться, – сказал тот мягко.

– А что вы делали в Первую мировую?

– Тогда я был еще слишком молод.

– Вот везунчик!

– Я так не считаю.

Дорога теперь проходила почти по самому краю скалы, но Дэвид не снижал скорости. У Фабера даже мелькнула мысль, уж не хочет ли он угробить их обоих, и поэтому он крепче ухватился за ручку двери.

– Я еду слишком быстро для вас? – спросил Дэвид.

– Но вы же хорошо знаете дорогу.

– Вы кажетесь немного испуганным.

Фабер промолчал, и тогда Дэвид сбросил газ, очевидно удовлетворенный тем, что добился желаемого эффекта.

Рельеф острова оказался по большей части равнинным и почти лишенным высокоствольной растительности, отметил для себя Фабер. Дорога то шла чуть вверх, то полого спускалась, но никаких возвышенностей он пока не видел. Здесь росла в основном только трава и лишь иногда попадались заросли папоротника и кусты, а деревья встречались крайне редко. Укрыться от непогоды почти негде. Овцы Дэвида Роуза принадлежали, вероятно, к какой-то особо выносливой породе, подумал Фабер.

– Вы женаты? – спросил вдруг Дэвид.

– Нет.

– Мудрый вы человек.

– О, я в этом отнюдь не уверен.

– Но зато, как я догадываюсь, вы себе в Лондоне не отказываете в маленьких удовольствиях. Не говоря уж о…

Фаберу никогда не нравился снисходительно-пренебрежительный тон, которым некоторые мужчины позволяли себе отзываться о женщинах, и резко перебил собеседника:

– Лично мне кажется, вам невероятно повезло с женой…

– Даже так?

– Да.

– Но ведь ничто не заменит разнообразия, не так ли?

– К сожалению, у меня не было возможности оценить все преимущества моногамии. – Фабер решил оборвать разговор на этом. Что бы он сейчас ни сказал, это лишь подлило бы масла в огонь. Но теперь отпали все сомнения: Дэвид становился проблемой, выбивая его из колеи.

– Должен заметить, вы совершенно не похожи на государственного служащего. Где же неизменные зонтик и шляпа-котелок?

Фабер ответил намеком на улыбку.

– И для простого чинуши вы слишком хорошо развиты физически.

– Я много езжу на велосипеде.

– Не-е-т! Чтобы выжить в том кораблекрушении, нужна была незаурядная сила.

– Благодарю за комплимент.

– И вы не выглядите таким уж пожилым, чтобы избежать призыва в армию.

Теперь Фабер повернулся и прямо посмотрел на Дэвида.

– На что вы намекаете? – спросил он совершенно спокойно.

– Вот мы и приехали, – вместо ответа сказал Дэвид.

Фабер посмотрел через лобовое стекло и увидел коттедж, который был почти точной копией дома Роузов, с такими же стенами из серого камня, черепичной крышей и крошечными окнами. Он стоял на вершине холма, если это единственное возвышение на всем острове, которое удалось увидеть Фаберу, заслуживало такого названия. Дом выглядел приземистым, но не унылым. Когда они к нему подъезжали по плавно поднимающейся дороге, джип миновал небольшой борок, состоящий из сосенок и елей, и Фаберу стало любопытно, почему коттедж не построили под защитой деревьев.

Рядом с домом рос огромный куст боярышника, покрытый сейчас грязноватыми цветами. Дэвид остановил машину. Фабер молча наблюдал, как Дэвид достал свое кресло и с ловкостью переместился в него с водительского сиденья. Было без слов понятно, что предложение помочь вызовет резкий отказ.

Они вошли в дом через простую деревянную дверь без замка. В прихожей их первым встретил пес – черно-белой масти колли, небольшой, широколобый, он радостно завилял хвостом, но не залаял. Внутренняя планировка коттеджа тоже оказалась идентичной дому Люси, но атмосфера здесь царила совершенно иная: скудная обстановка, никакого уюта и вообще грязновато.

Дэвид первым открыл дверь в кухню, где старый пастух Том сидел у старомодной дровяной печки, грея руки. При их появлении он встал.

– Знакомьтесь, это Том Макавити, – сказал Дэвид.

– Рад встрече, – чисто формально отозвался Том.

Фабер пожал его руку. Том был низкоросл, но широк в плечах, а кожа на его лице цветом напоминала старый чемодан. Он носил матерчатую кепку и курил большую трубку из бриара с длинным мундштуком. Его рукопожатие оказалось на удивление крепким, а ладонь ощущалась как прикосновение наждачной бумаги. Еще он был обладателем удивительно длинного носа. Фаберу приходилось несколько напрягаться, чтобы понимать его, – пастух говорил с сильным шотландским акцентом.

– Надеюсь, не помешаю вашей работе, – сказал Фабер. – Я ведь приехал просто на прогулку.

Дэвид подкатил кресло к столу.

– Не думаю, что нам сегодня удастся сделать что-то серьезное. Просто это будет дежурной проверкой.

– Ага, – кинул Том, – но спервоначалу хлебнем моего чайку.

С этим словами пастух разлил по трем кружкам крепкую заварку и добавил в каждую порцию виски. А потом трое мужчин сидели в тишине и потягивали напиток. Дэвид курил очередную сигарету, а Том бережно затягивался табаком из своей огромной трубки, и Фабер понял: эти два островитянина часами проводили время вместе именно так – молча покуривая и грея руки.

Когда с чаем было покончено, Том поставил кружки в неглубокую каменную раковину, и они вышли наружу к джипу. Фабер расположился сзади. Теперь Дэвид вел машину медленно, и пес по кличке Боб, хотя и носился кругами, без труда поспевал за ними. Становилось все очевиднее, что Дэвид знал остров досконально – он уверенно маневрировал по травянистому бездорожью и ни разу не попал колесом в одно из многочисленных небольших болот. Овцы же выглядели так, словно жалели сами себя. С насквозь промокшей шерстью, они кучками сбивались в каждой низине, прятались за немногочисленными кустами, слишком выбившиеся из сил, чтобы пастись. Ягнята же и вовсе являли собой печальное зрелище – они укрывались между ног своих мамаш.

Фабер как раз смотрел на собаку, когда Боб вдруг замер, на секунду вскинул уши, а потом помчался куда-то по прямой, не разбирая дороги.

Не укрылось это и от Тома.