Патриция Хайсмит - Те, кто уходят (litres)

Она вышла в плаще. Рей по-прежнему держал в руке бумажный пакет.

– Куда вы хотите пойти? – спросил он.

– Нам никуда не нужно идти. – Она смотрела на него круглыми глазами. – Где вы были? Я видела вашу фотографию в газете.

– Ш-ш-ш. Я был в Венеции. Мы должны выпить где-нибудь кофе или вина. Чтобы уйти с холода.

По предложению Елизаветы они отправились в бар неподалеку – свернули два раза и прошли немного по переулку. Елизавета хотела горячего шоколада. Рей заказал виски с водой.

– Я показала вашу фотографию синьоре Каллиуоли, – снова шепотом сказала Елизавета, которая очень нервничала из-за парнишки за стойкой, чье внимание она уже привлекла. Она сложила ладони рупором перед ртом: – Я сказала: «Это тот американец, что прожил у вас несколько дней. Вы должны сообщить в полицию». А она ответила, что не уверена, но я-то знаю – она не сомневалась, просто не хотела, чтобы полиция знала о постояльце в ее доме. – Елизавета неожиданно захихикала и зажала рот рукой. – Из-за подоходного налога.

Рей улыбнулся:

– Это и к лучшему. Я не хотел, чтобы обо мне сообщали.

Сегодня от девушки пахло гораздо лучше, чем в тот вечер, когда он приглашал ее на ужин, хотя запах не изменился. Она казалась совершенно очаровательной, ее персиковая кожа была свежа, как всегда, светлые волосы сияли.

– Почему вы прятались? – Она подалась к нему над маленьким столиком, страстно желая услышать ответ. – Почему вы сейчас не хотите сказать мне правду?

Рей положил бумажный пакет на стол, что позволило и ему наклониться к ней.

– Я вам уже говорил правду, – сказал он. – Меня пытался убить мой тесть. Мне пришлось прятаться, как видите.

Это была не вся история, но, подумал он, хотя бы не противоречивая: он прятался, чтобы защитить себя, и не хотел, чтобы синьора Каллиуоли или сама Елизавета сообщили о его местонахождении в полицию, а значит, и его тестю.

– К тому же, – продолжил Рей, – мне было грустно, и я испытывал чувство вины. Моя жена и в самом деле покончила с собой.

Он говорил на простом итальянском, и даже эти его слова были, вероятно, не совсем точны, но он видел, что Елизавета поняла и поверила ему.

– Почему она это сделала?

– Я не знаю. Я правда не знаю.

Она вперилась в него взглядом:

– И теперь?..

– Завтра я пойду в полицию, – прошептал Рей. Он удовлетворенно отметил: парень за стойкой перестал пялиться на них (может, из вежливости), поняв, что они хотят поговорить без свидетелей. – Я скажу им, что со мной ничего не случилось, но…

– Но?

– Но я не стану им говорить о покушении на меня моего тестя.

– Почему?

– В этом нет нужды. Не думаю, что он попытается еще раз. Понимаете, он ведь тоже сошел с ума от горя.

Елизавета ничего не сказала, но Рей видел: она его поняла.

– Я так рад вас видеть, – сказал Рей.

Ее губы чуть растянулись в неуверенной улыбке. Сегодня она накрасила их коричневато-лиловой помадой.

– И где вы были в последние дни?

– На Джудекке.

– Борода вам идет.

– Спасибо. Возьмите это, пожалуйста. Чтобы я не забыл.

Елизавета взяла пакет, улыбаясь, как ребенок:

– Что это? – Она вытащила из пакета сумочку и открыла рот от удивления. – Ой, какая красивая! Squis-s-sito! [55]

Рей был доволен.

– Вам понравилось, и я рад. Это в благодарность за то, что вы для меня сделали.

– Но я ничего не сделала.

– Нет, сделали. И немало. Кроме вас, у меня не было друзей в городе. – Он посмотрел на часы. – Я всегда вынужден спешить из-за вас.

Он расплатился, и они вышли из кофейни. На улице они взялись за руки, потом – под руки, переплели пальцы.

– Наш путь так короток, мне жаль, – сказал Рей.

Елизавета счастливо рассмеялась.

– Вы позволите поцеловать вас?

Она сразу же огляделась – не потому, что колебалась, просто искала место для уединения. Они остановились перед какой-то дверью. Девушка обняла его за шею и поцеловала долгим поцелуем. Он тесно прижал ее тело к своему, почувствовал, как в нем рождается непреодолимое желание, словно он знал ее прежде, знал долго. И тут ему вспомнились строки стихотворения. Они поцеловались еще раз, почти таким же долгим поцелуем, как первый.

Потом она отстранилась и сказала:

– Мне правда пора.

Они двинулись дальше.

– Вы знаете такие стихи? – начал он. – Они, конечно, по-английски, а итальянского перевода я не знаю. Вот они:

Их написал Эндрю Марвелл.

Она ничего не знала про Марвелла, и он пересказал ей строки, переживая, что приходится использовать его никудышный итальянский.

– Я обманул могилу, – сказал он. – Не многим это удается.

Это она поняла и рассмеялась.

– Я тебя увижу еще? – спросила она, стоя у своей двери.

– Не знаю. Понимаешь, я, может быть, уеду завтра утром, переговорив с полицией. – Он снова перешел на шепот, опасаясь, как бы их не услышали члены ее семьи в доме. – Но если я останусь, то постараюсь встретиться с тобой еще.

Вдруг ему стало ясно, что он ничего не может обещать. Впрочем, это не имело значения. Их встреча прошла в некотором роде идеально, и только это было важно.

– Надеюсь. Доброй ночи, Филипо… или как уж там тебя зовут. И тысяча благодарностей за сумочку.

Она исчезла в доме.

После этого Рей бродил около часа, словно в тумане, забыв о своих проблемах. И если мысли его были смутными, то Венеция, напротив, ясно представала перед ним во всей своей чеканной красоте. Вечер стоял морозный и ясный, и свет каждого фонаря отчетливо выделялся в темноте, яркий, как звезда. И городские виды радовали Рея так, словно он оказался здесь впервые, как это происходит, когда человек влюбляется, хотя Рей знал, что не влюблен в Елизавету. Его умилил вид детишек у церкви, стоящей здесь со времен Марко Поло, – им уже пора было спать, а они играли; порадовали его глаз и три шелудивых кота, жавшихся в переулке, что через сотню ярдов заканчивался тупиком. Рей поел в ресторане, в котором не бывал прежде, почитал книжицу, лежавшую у него в кармане.

Выйдя из ресторана в половине одиннадцатого, он понял, что не знает, в каком районе находится, – видимо, где-то неподалеку от Риальто. Он пойдет пешком, пока не окажется в каком-нибудь знакомом месте или не увидит стрелочку, указующую на вапоретто. И вот, когда он решил оставить некую подозрительную улочку и повернул назад, в тридцати футах от себя он увидел Коулмана. Коулман смотрел на него, и Рей не сомневался: он уже некоторое время следит за ним. На мгновение Рея охватил порыв подойти к Коулману и сказать, что он собирается завтра идти в полицию. Но как и прежде, в этот миг неуверенности Коулман развернулся.

Рей в раздражении тоже повернул обратно и пошел по той же улочке. Все улицы выходили куда-то, а в конечном счете – к воде, а берега Венеции имели широкие fondamenti [57], по ним можно было добраться до ближайшей остановки вапоретто. Минуту спустя Рей оглянулся. Коулман шел следом.