Тилли Бэгшоу - Сидни Шелдон. Интриганка-2

К счастью для Гейба, Дамиан оказался поклонником американского футбола, что помогло сломать первый лед знакомства. Они долго толковали о том, как плохо играла команда «Селтик» в этом сезоне и заслуживает ли Эшли Коул места в «Арсенале», и сами не заметили, как подружились.

Оказалось, что Пол, брат Дамиана отсидел пять лет за растрату, поэтому тот вполне спокойно воспринял известие о тюремном прошлом Гейба.

– Все мы делаем ошибки. Главное – на них учиться. Ты, похоже, так и поступил.

Дамиан Листер строил новый жилой район во Франшеке, городе, входившем в популярный «винный» туристический маршрут и находившемся в часе езды от Кейптауна. Он уже заработал неплохие деньги на подобных инвестициях в Стелленбоше и Белвилле, небольших городках неподалеку от Кейптауна.

– Моя проблема – чертовы банки, понимаешь? Курс ранда растет, но они по-прежнему очень неохотно дают кредиты, даже людям с такой репутацией, как у меня.

– Почему бы не обратиться в зарубежные банки? – спросил Гейб. – Уверен, что американцы согласятся тебя финансировать.

– Возможно, ты прав, – согласился Дамиан. – Но я предпочитаю иметь партнера. Такого, кому можно доверять. Такого, кто не подставит подножку, как только черные снова станут выпендриваться, в очередной раз подрывая экономику.

Единственным недостатком Дамиана были его расистские убеждения. Гейб относил их за счет недостатка культуры и воспитания. Невозможно разом стереть вековые предрассудки.

Кроме того, Гейбу очень повезло, что Дамиану понадобился партнер. При его знании местных обычаев и связях Гейбу удастся вернуть деньги Маршаллу скорее, чем он ожидал.

Гейб все дни проводил во Франшеке, на строительстве, пока Дамиан, сидя в кейптаунском офисе, занимался финансами. Гейбу нравилось видеть, как продвигаются дела. Он ласково гладил кирпичи и мешки с цементом, которые должны принести ему состояние. Маршалл многому успел его научить, но это были книжные знания. А тут реальное дело. И сознание этого наполняло Гейба восторгом почти таким же сильным, как героиновый кайф.

По вечерам он возвращался к Руби. Она готовила что-нибудь попроще: стейк и салат или запеченную в духовке рыбу с маленькими жареными картофелинами – и они ужинали на террасе ее уютной квартиры, выходившей окнами на океан.

После бокала-другого капского вина, обычно «стелленбоша», они часами разговаривали о своей жизни, надеждах и мечтах. Но Руби почти ничего не рассказывала о прошлом и своей семье, рисуя и то и другое широкими мазками. Уже через несколько недель Гейб сообразил, что, несмотря на все задушевные беседы, он понятия не имеет, как проводит время Руби, оставаясь одна. Она была арт-дилером и поговаривала о том, что мечтает когда-нибудь открыть галерею в Испании. Но Гейб никогда не видел в доме ни одной картины. Не слышал, как она звонит по делам. Когда же Гейб попытался выведать подробности, Руби рассмеялась и спросила:

– Какая разница? Я живу одной минутой. Этой минутой. Когда мы вместе – это главное. Это ключ к любому счастью.

Занимаясь с ней любовью на пляже, под звездами, Гейб начинал этому верить. Подумаешь, что такого, если он не знает, какие галереи она представляет или как звали ее первую собаку? Она преобразила для него Южную Африку из кошмара в мечту. Он должен быть благодарен, а не засыпать ее вопросами.

Час пути от Кейптауна во Франшек стал лучшей частью дня Гейба. Пробираясь через горы и виноградники в своем древнем «фиате пунто» (преисполнившись решимости не тратить лишнего пенни из денег Маршалла, Гейб купил самую дешевую машину, которую только мог найти), он вздыхал от счастья: уж очень трогали его поразительно красивые пейзажи. Название «Франшек» означает «французский угол». Здесь, на крутых склонах, свыше трехсот лет назад селились, изгнанные с родины французские гугеноты. С собой они привезли свою культуру и кухню, которыми до сих пор славится город.

Будучи шотландцем, Гейб мало что понимал в их культуре и кухне, но все же чувствовал симпатию к гугенотам. Подобно ему, они были изгоями и явились сюда, в эту незнакомую далекую страну, чтобы начать новую жизнь. Когда наступало время ленча, Гейб чаще всего садился и ел свой сандвич у памятника гугенотам на вершине горы. Главная улица была застроена уютными кафешками и ресторанчиками, предлагавшими лучшую в стране еду, но Гейб всегда приносил ленч с собой. Пока он не выплатит все долги Маршаллу, Клер, Фрейзеру, у него нет права роскошествовать.

Этим утром он, как всегда, припарковал машину в начале Главной улицы и прошагал шесть кварталов до стройки. Они возводили восемь уютных домов в стиле ранчо, с бассейнами и газонами на задних дворах. Гейб и сам хотел бы расти в таком.

Он понимал, что глупо чувствовать привязанность к деловому предприятию. Но теперь, когда дома начинали обретать форму, он втайне гордился совместным с Листером созданием. И представлял семьи, которые будут жить здесь, защищенные великолепными домами и надежными стенами, которые построил Гейб.

Он искренне надеялся, что они будут счастливы.

Завернув за угол, Гейб остановился и растерялся – он не верил собственным глазам. Стройка опустела. То, что должно было напоминать муравейник: люди, дрели, бетономешалки, грузовики со щебнем, пробирающиеся в летней грязи, – превратилось в пустыню. И дело не в том, что никто не работал. Все оборудование исчезло. Вместе с грудами песка и кирпичей. Даже офис десятника был разобран. Остались только восемь недостроенных остовов зданий, балки которых, словно руки мертвецов, беспомощно тянулись к голубому африканскому небу.

В первый момент Гейб подумал, что их ограбили, и немедленно вытащил из кармана мобильник, но вспомнил, что он разряжен. Нужно позвонить Дамиану. И в полицию.

Добежав до ближайшего дома, задыхающийся Гейб постучал в дверь. Открыла женщина в халате.

– Простите, что так рано вас потревожил. Но нельзя ли воспользоваться вашим телефоном? Дело очень срочное.

Женщина средних лет, с короткими, вытравленными перекисью волосами и лицом, измученным домашними заботами, оглядела расстроенного Адониса, возникшего на ее крыльце, и прокляла себя за то, что не успела накраситься.

Пригладив волосы и втянув живот, она пригласила Гейба войти.

– Я, кажется, вас знаю. Видела на стройке. Вы – прораб домов Листера.

Гейб рассеянно кивнул, ища глазами телефон.

– Боюсь, нас ограбили. Вынесли все, до последнего кирпича.

Женщина с любопытством уставилась на него.

– Но это были ваши парни, – удивилась она. – Мне показалось очень странным, что они явились на работу в воскресенье.

– Мои парни были здесь вчера?

– Да, на рассвете, с целой колонной грузовиков. Мой муж вышел, чтобы пожаловаться на шум. Но десятник сказал, что вы и ваш партнер обанкротились и покинули город. Остались должны им жалованье за шесть недель, поэтому они забирают все, что могут унести, и тоже сматываются.