Эшли Уивер - Убийство в Брайтуэлле

– Но я знаю, что ты никого не способен убить.

Майло поднял брови:

– Прямо вот знаешь?

– Я ошибаюсь?

Майло помолчал, а затем отозвался:

– Мог бы. Если бы того потребовали обстоятельства.

– Не мели ерунды. Ладно, мы говорим не о тебе, а о Джиле. Нужно что-то делать.

– Завтра будет уйма времени поломать над этим голову. Кстати, как она, твоя голова?

– Вроде бы немного лучше, спасибо.

Я откинулась на диванные подушки, и напряжение по непонятной причине стало проходить.

– Задвинуть гардины?

– Я сама. Тебе, наверно, лучше пойти к себе. – Я зевнула. – Надеюсь, терпение мисс Картер уже лопнуло.

Несмотря на все переживания, мне вдруг так захотелось спать, что я просто не могла разлепить веки.

– Думаю, я еще немного подожду, – произнес Майло.

Я слишком устала, чтобы спорить, и, закрывая глаза, пробормотала:

– Располагайся.

Проснулась я от шума моря и теплых лучей светившего в окно солнца. Некоторое время я лежала не шевелясь, не открывая глаз, продлевая удовольствие от того, что отлично отдохнула и набралась сил, как будто проспала несколько лет. Когда я уснула? Что там было накануне вечером?

Все вдруг мгновенно вспомнилось. Джил арестован. Я открыла глаза и, увидев рядом с собой Майло, слегка испугалась. Его темные волосы разметались по нежной пастели наволочки, одеяло натянуто по грудь. На Майло была майка и предположительно другой предмет нижнего белья. На себе я нащупала ночную рубашку, пеньюар исчез. Как мы очутились в одной кровати? В одежде или без, я бы запомнила, как ложилась с Майло в постель. Тут я поняла, что произошло, и резко села. На секунду закружилась голова, но вспыхнувшее негодование привело меня в чувство.

– Майло. – Я потрясла мужа за плечо. – Майло!

Он повернул голову, не открывая глаз.

– М-м?

Я потрясла сильнее:

– Проснись.

Он открыл один глаз.

– В чем дело, дорогая?

– Что ты мне дал вчера вечером?

Майло вздохнул:

– Что?

– Что ты мне дал?

– Содовую.

– Нет, таблетки. Где ты их взял?

– Ах, это. – Мой доктор поморгал длинными черными ресницами. – Аспирин. Да что с тобой?

На меня накатила новая волна возмущения. Что он морочит мне голову?

– Это был не аспирин. Ты подсунул мне снотворное.

Майло нахмурился:

– А зачем ты хранишь снотворное в пузырьке из-под аспирина?

Я стянула с него одеяло.

– Вставай и убирайся отсюда.

– Я еще удивился, как быстро ты уснула. – Майло положил руки под голову и сонно улыбнулся. – Я обычно не добивался такого эффекта.

Мне было не до смеха.

– Ты говоришь правду?

– Я не давал тебе снотворное. – Он одарил меня полусерьезной улыбкой. – Зачем мне было тебя усыплять? – Майло многозначительно ухмыльнулся. – Могу развеять твою тревогу, ничего предосудительного не произошло. Я весь вечер вел себя как безупречный джентльмен.

– Хватит кривляться. Что ты делаешь в моей постели?

– Сплю… или пытаюсь спать. Еще так рано.

– Перестань!

Я откинула свою половину одеяла и встала. От резкого движения снова закружилась голова, и, ухватившись за спинку кровати, я на мгновение даже испугалась, что упаду. Майло приподнялся на локте.

– И впрямь, Эймори, может, тебе лучше лечь? Думаю, ты перенервничала. Это убийство тебя доконало.

– Говорю тебе, всё таблетки. Такое чувство, будто меня обложили ватой. После аспирина так не бывает.

Майло сел.

– Тебе что-нибудь принести?

– Не отказалась бы от кофе. – Я опустилась на край кровати. – Все в порядке… Сейчас, секунду.

– Попрошу принести кофе.

Майло вылез из-под одеяла и, подойдя к телефону, заказал кофе в номер. Я пошла в ванную и, отвернув кран, умылась холодной водой. Чувствовала я себя странно, ощущения были гадкие. Из зеркала на меня смотрело очень бледное лицо. Я ничего не понимала. Когда я вернулась в спальню, Майло уже надел брюки и, застегнув рубашку, достал из кармана портсигар.

– Не хочешь покурить? Может, освежит голову.

Я покачала головой. Меня сильно затошнило.

– Я, кажется, заболела.

– Могу я что-нибудь сделать?

– Спасибо, скоро пройдет.

– Сядь хотя бы.

Майло взял меня за руку и подвел к креслу. Затем уселся напротив и закурил.

– Дорогая, ты страшно бледна.

– Сейчас пройдет. Просто это очень странно. Сама не знаю, что со мной.

– Может, ты беременна? – небрежно спросил Майло.

Наши глаза встретились. Это был не самый тонкий способ выяснить, что я успела натворить после отъезда из дома. Я подняла брови.

– Нет, если только способ войти в это состояние не претерпел кардинальных перемен, о чем меня не проинформировали.

Во взгляде Майло мелькнуло облегчение. Или мне показалось?

– Ну да, просто никогда не знаешь наверняка.

– Иногда знаешь.

Мы смотрели друг на друга, и ни один из нас не хотел произнести вслух очевидное. Это просто какой-то фарс, а не брак. Затянувшуюся паузу прервал стук в дверь. Как кстати.

– Кофе принесли. – Я накинула пеньюар. – Как ты говоришь, то, что надо.

Майло поднялся и открыл дверь. Вошла горничная и поставила на стол поднос. Если она и заметила, что Майло в смокинге, то ничем не дала этого понять.

– Ваш чай, сэр.

– Я заказывал кофе.

– Простите, сэр, все вверх дном. Все так взволнованы. Понимаете, один из постояльцев пытался сегодня ночью покончить с собой.

– Что?! Кто? – Кровь отлила у меня от лица. Я испугалась самого худшего, и сердце заколотилось. – Это ведь не Джил?.. Мистер Трент?

При мысли о том, что Джил мог что-нибудь с собой сделать в полицейском участке, у меня подогнулись колени. Неужели он мог? Вряд ли, хотя я начинала подозревать, что многого о нем не знаю. Сама я за эти пять лет изменилась. Может, и Джил тоже.

– Нет, мэм, – ответила горничная. – Это женщина. Мисс Хендерсон.

– Оливия Хендерсон? – Я опустилась на диван. – Но почему?

Когда мы говорили с Оливией, она была очень несчастна, это правда. Но мне казалось, она не из тех девушек, что способны на столь радикальные решения.

Горничная с умудренным видом покачала головой:

– Бывают такие женщины, мэм. Никогда не знаешь, что они сделают в следующую минуту.

– Да, наверно, – рассеянно отозвалась я.

Все это просто не имело никакого смысла.

Горничная явно была настроена на продолжение разговора, даже если и не знала никаких подробностей, но Майло ловко оттеснил ее к выходу, щедро отблагодарив за болтовню, и, закрыв за ней дверь, обернулся ко мне.

– Думаю, тебе придется удовольствоваться чаем.

– Замечательно, спасибо.

Он налил чашку чая и поднес мне, пролив на сиденье. Я рассеянно взяла ее в руки.

– Спасибо. Зачем Оливии Хендерсон пытаться покончить с собой? Ведь не от любви же к Руперту?