Эй. Джи. Рич - Рука, кормящая тебя

У меня в наушниках как раз заиграли «Лейк стрит драйв», когда музыка прервалась, сменившись мелодией телефонного вызова. Я достала из кармана айфон. Судя по междугородному коду, звонили из Мэна. Рене находилась в ярости. Она сказала, что ее совершенно не радует, что я даю ее номер каким-то психованным девицам, которые донимают ее, звонят по сто раз на дню, бьются в истерике и обвиняют ее в том, что она врет о смерти собственного сына. Эта девица, сказала Рене, утверждает, что она невеста Джимми. В заключение Рене попросила меня уважать ее право на уединение, отныне и впредь.

– Я ей не давала ваш номер, – сказала я. – Рене, мне очень жаль, что все так получилось.

Но Рене уже отошла от телефона. Трубку взяла Ванесса, такая же злая и раздраженная, как на похоронах брата.

– Может быть, вас, девочки, это и веселит… может быть, это шутка такая: называться невестами моего мертвого брата… но нам почему-то совсем не смешно. И маме особенно.

– Это не шутка. Никто ни над кем не смеется.

– Тогда скажи этой придурочной, чтобы она оставила маму в покое, – потребовала Ванесса.

– С ней вообще бесполезно о чем-либо говорить. У нее навязчивый бред.

– У вас у всех навязчивый бред.

Ванесса бросила трубку.

Мне надо было пройтись, чтобы собраться с мыслями и избавиться от неприятного «послевкусия» от телефонного разговора. Я надела пальто, сунула в карман кредитку и отправилась в дорогой магазин сыров. Надо было купить еще и вина… или не надо? Чем принято угощать человека, который придет к тебе в гости с полицейским отчетом и фотографиями твоего бывшего любовника, разорванного в клочки? В конце концов я взяла банку греческих оливок, самые дорогие в галактике сырные палочки и несколько бутылок местного крафтового пива «Злой близнец».

Я увидела Маккензи, когда свернула на Гранд-стрит. Он меня не заметил. Я думала, он приедет на велосипеде. Но сегодня он пришел пешком. Раньше у меня не было случая понаблюдать за ним со стороны, оставаясь невидимой. Одно дело, когда ты шагаешь рядом с человеком, и совершенно другое – когда смотришь на него издалека, причем он не знает, что ты за ним наблюдаешь. Он шел широким, пружинистым шагом, ступая на носки, так что пятки почти не касались земли; у нас в старших классах так ходили будущие «качки», и это меня раздражало еще тогда. Но Маккензи не важничал, не упивался собой. И он не несся вперед сломя голову, как будто он весь из себя занятой человек и его время ценнее, чем время всех остальных, вместе взятых. Он шел уверенно и спокойно, словно в ритме музыки, звучащей у него в голове, – музыки, которую мне тоже хотелось бы услышать.

Я понимала, что это нечестно и некрасиво, но все равно продолжала за ним наблюдать, не выдавая своего присутствия. Я шла за ним по пятам, держась на расстоянии в полквартала, пока он не остановился у моего подъезда. Я спряталась за почтовым фургончиком, припаркованным на въезде во двор, досчитала до десяти, шагнула на тротуар, окликнула Маккензи и со всех ног бросилась к дому, как будто до этого тоже бежала, боясь опоздать.

Он обернулся ко мне. Его улыбка явно не соответствовала мрачному содержимому его портфеля. Если бы встретились где-нибудь в баре, мы бы, наверное, обнялись, но сейчас у меня в одной руке был пакет с покупками, в другой – ключи, и нам еще предстояло подниматься по лестнице. Я помедлила у двери. Мне не хотелось, чтобы все пять пролетов Маккензи смотрел мне в спину, но я понимала, что он пропустит меня вперед. Хотя с чего бы я так напряглась? Мы просто шли вверх по лестнице, а не карабкались на кровать-чердак, где, если пара разделась еще внизу, первый, кто забирался наверх, являл партнеру не самый удачный ракурс.

Еще никто не бывал у меня дома после смерти Беннетта, не считая Стивена. Мне вдруг подумалось, что, возможно, Маккензи будет не очень приятно входить в квартиру, где произошло убийство. Впрочем, теперь уже поздно что-то менять. Оливка встретила нас настороженным громким лаем, но сразу же успокоилась, узнав человека, угощавшего ее сэндвичем с колбасой. Она уселась у его ног, радостно виляя хвостом. Он наклонился ее погладить, и она завиляла хвостом еще пуще, так что он превратился в белое смазанное пятно.

– Странно, что никто до сих пор за тобой не пришел, – сказал ей Маккензи.

– Давай я повешу твое пальто.

Маккензи поставил портфель на стол, снял пальто и отдал его мне.

– Ты смелая женщина, – сказал он. – Раз решила вернуться в квартиру.

– Если бы я не вернулась, я бы переезжала с места на место и вряд ли бы где-то остановилась.

– И все равно ты очень смелая, – повторил он, не давая мне отмахнуться от комплимента.

Вспомнив об обязанностях хозяйки, я предложила Маккензи пива.

Когда я вернулась в гостиную, Маккензи сидел на диване, держа на коленях большой конверт из плотной бумаги.

– Правда, удобный диван? Стивен мне его подарил на день рождения.

Мне бы очень хотелось, чтобы Стивен сейчас был с нами.

Маккензи знал, что я видела фотографии тела Сьюзен Рорк, но я не стала возражать, когда он предложил, что сам отберет для меня фотографии тела Беннетта. Он принялся перебирать снимки. Я наблюдала, как он смотрит на то, на что не хотелось смотреть мне самой. Но я все равно это видела – по выражению лица Маккензи. Наконец он протянул мне один снимок. Кровавые отпечатки подошв на полу в ванной – следы моих туфель. Занавеска для ванны валяется на полу – наверное, я ее сорвала, когда пряталась в ванне. На вешалке для полотенец сушится бюстгальтер. Мне стало неловко, что Маккензи это видел.

На деревянной двери красовались царапины глубиной чуть ли не в сантиметр. Их было много, царапин. Собаки отчаянно скреблись в дверь, пытаясь выбраться наружу.

Мне не было нужно показывать пальцем. Я знала, что Маккензи и так все видит.

– Я думаю, он был не один, – сказала я. – Я думаю, кто-то к нему приходил, и поэтому собак закрыли в ванной. Знать бы еще, кто их выпустил. У тебя нет знакомого хакера, который может взломать электронную почту?

Я рассказала Маккензи о своих подозрениях.

Он написал на листочке электронный адрес hackyou@gogo.jp.com и протянул его мне.

– Я тебе этого не давал.

– А он много берет за свои услуги?

– Не он, а она. Меньше, чем заплатить за три месяца за Интернет.

– Получается, каждый может позволить себе нанять хакера?

– Получается, да.

Оливка устроилась у него на коленях. Я вспомнила об оливках и сырных палочках в холодильнике. Спросила Маккензи, есть ли у него время выпить еще пива. Даже не взглянув на часы, он сказал, что время есть.

Я пошла в кухню, разложила на тарелке сыр и оливки и принесла в гостиную вместе с пивом для Маккензи. Сколько раз я точно так же носила закуски Беннетту! Эта мысль так меня оглушила, что я забыла взять пиво себе.