Тесс Герритсен - Игра с огнем (сборник)

– Ах, нет, я растолстею, нарожав кучу детей.

– Но все равно останешься красавицей.

– Ну, теперь понимаешь? Вот какое будущее нас ждет. Мы состаримся вместе. Нельзя терять веру в наше общее будущее, потому что когда-нибудь…

Сирены воздушной тревоги пронзили ночной воздух.

Они оба повернулись к окну, и Лаура распахнула портьеры. На улице внизу собирались соседи, оглядывали небо – откуда прилетит самолет? Несмотря на частые тревоги, город ни разу не подвергся воздушной атаке, и венецианцы стали беспечно относиться к вою сирены, который регулярно прерывал их сон. Даже если бомбы сбросят, где жителям искать укрытия в стоящем на воде городе?

Из темного окна Лаура крикнула:

– Синьоры, это очередные учения?

– При таких тучах и тумане время для воздушного налета самое неподходящее! – ответил человек снизу. – Летчику не видно, что в десяти футах перед ним.

– Так почему воют сирены?

– Кто-нибудь знает? – крикнул человек снизу трем мужчинам, топтавшимся на холоде с сигаретами, красные огоньки которых витали рядом. – Есть новости?

– По радио ничего. Моя жена звонит сестре в Местре [14] Местре – центральный и наиболее населенный район материковой Венеции. , узнать, не видела ли та чего-нибудь.

На улице появлялись все новые и новые люди, приходили с разных сторон, закутанные в пальто и шарфы. Они, перекрикивая непрекращающийся вой сирен, задавали вопросы. Лоренцо не слышал в их голосах страха – только недоумение и возбужденность. И даже какую-то праздничную нотку, словно горожане собирались устроить танцы на улице под вой сирен.

Внезапно скрипнула, открываясь, дверь спальни, и в комнату вошел профессор Бальбони.

– Наш гость наконец-то ушел, – прошептал он.

– Что он сказал, папа? Зачем приходил? – спросила Лаура.

– Господи боже, если то, что он сказал, правда… он говорил…

– О чем он говорил?

– Эсэсовцы будут обходить дом за домом, арестовывать людей. – Он посмотрел на Лоренцо. – Времени не осталось. Ты должен исчезнуть сегодня. Сейчас, пока воют сирены, пока на улицах царит хаос, тебе, вероятно, удастся ускользнуть.

– Я должен зайти домой. Должен сказать им, – проговорил Лоренцо, поворачиваясь к двери.

Бальбони схватил его за руку:

– Спасать их поздно. Твоя семья в списке. Они, вероятно, уже направляются к твоему дому.

– Моей сестре всего пятнадцать! Я не могу ее оставить!

Лоренцо высвободил руку и бросился прочь из комнаты.

– Лоренцо, постой! – крикнула Лаура, пускаясь за ним по лестнице.

У входной двери она успела схватить его за руку, остановить:

– Пожалуйста, послушай папу!

– Я должен их предупредить. Ты же знаешь, я должен.

– Поговори с ним, – взмолилась Лаура, обращаясь к отцу, который тоже спустился к двери. – Скажи ему, что это слишком опасно.

Бальбони печально покачал головой:

– Думаю, он сделал свой выбор и нам его не переубедить. – Он посмотрел на Лоренцо. – Держись темных улиц, мальчик. Если тебе удастся вывести семью из Каннареджо, направляйтесь в монастырь в Падуе. Они дадут вам убежище, пока не найдется кто-нибудь, кто перевел бы вас через границу.

Он обнял Лоренцо за плечи.

– Когда все это кончится, когда Италия выздоровеет от безумия, мы будем ждать тебя здесь. И отпразднуем нашу встречу.

Лоренцо посмотрел на Лауру. Она прижимала руку ко рту, пытаясь сдержать слезы. Он обнял ее, почувствовал, как содрогается ее тело в попытках сдержать рыдания.

– Всегда верь в нас, – прошептал он.

– Я буду верить. Всегда.

– Наше будущее наступит. – Он прижал свои губы к губам Лауры, вкушая ее в последний раз. – Мы сделаем так, чтобы оно наступило.

Лоренцо пошел в ночь. Он закутал лицо в шарф, прячась от недружеского взгляда. Сирены воздушной тревоги выли непрерывно, словно само небо возопило в отчаянии. На Кампо-делла-Карита собралась небольшая толпа людей, покинувших ночью свои дома в поисках новостей. Если бы налет был настоящий, они стали бы жертвами собственного любопытства – смерть нашла бы их на открытом пространстве. Но, как и в другие ночи, ни одна бомба не упала на город, и у тех, кто слишком долго оставался на улице, лишь замерзли руки и ноги, да утром, глядя на мир сонными глазами, они сожалели, что так поздно улеглись спать.

Никто не обратил внимания на молодого человека, который, держась в тени, проходил мимо.

В эту ночь тумана и хаоса Лоренцо незамеченным прошагал по мосту и по району Сан-Поло. Самая трудная часть пути ждала его впереди. Как вывести из города семью до рассвета? Сможет ли мама дойти пешком до Падуи? Не послать ли им вперед Марко и Пию? Если семья разделится, как и где им воссоединиться?

Он услышал крики, звон стекла и метнулся в тень. Выглянув из-за угла, он увидел людей, которые вытащили из дома мужчину и женщину и поставили их на колени на улице. Посуда сыпалась из верхних окон, следом, словно раненые птицы, полетели книги и бумаги, образуя растущую кучу. Женщина, стоявшая на коленях, рыдала и умоляла солдат сжалиться, но ревущие сирены заглушали ее крики.

В темноте вспыхнула спичка. Ее швырнули в груду бумаги, и пламя быстро расцвело, превратив улицу в ад.

Лоренцо попятился от яркого костра и метнулся в обход на север, по Санта-Кроче. Перебежав по мосту в Каннареджо, он увидел впереди дьявольское мерцание другого пожара.

«Моя улица. Мой дом!»

Он ринулся за угол на Калле-дель-Форно и в ужасе уставился на костер, ревущий посреди улицы – поглощающий груду книг. Книг дедушки. Море битого стекла на брусчатке, осколки, словно маленькие лужицы огня, отражают пламя.

Дверь расколочена и распахнута. Не нужно было заходить внутрь, чтобы оценить хаос: битая посуда, порванные занавески.

– Их увели, Лоренцо, – раздался девичий голос.

Он повернулся и увидел двенадцатилетнюю соседку Изабеллу – она одиноко стояла по другую сторону улицы и смотрела на него.

– Их забрала полиция. Потом пришли чернорубашечники и все подожгли. Они вели себя как сумасшедшие. Зачем им понадобилось бить посуду? Папа сказал, чтобы я не выходила из дома, но я все видела из окна. Все-все.

– Где они? Где моя семья?

– Они в Марко Фоскарини. Всех туда отводят.

– Почему их увели в школу?

– Полицейский сказал, их отправят в трудовой лагерь. Сказал папе, чтобы он о них не беспокоился, потому что это ненадолго. Когда все успокоится, им позволят вернуться. Он сказал, у них будет что-то вроде отпуска. Папа говорит, мы ничего не можем изменить. Так и должно быть.

Лоренцо посмотрел на пепел – все, что осталось от ценнейшей музыкальной библиотеки его деда Альберто. Упавший в тень томик спасся от огня. Он подошел и поднял его – от опаленных страниц пахло дымом. Томик цыганских мелодий, известных Лоренцо с колыбели. Эти же мелодии напевала по вечерам Пия, расчесывая волосы. Он стоял с драгоценными нотами в руках, мучимый мыслями о сестре. Думал о том, как она, вероятно, испугана. Вспомнил о матери, у которой больные колени и слабые легкие. Как она перенесет суровые условия трудового лагеря?