Тесс Герритсен - Игра с огнем (сборник)

– Ты поедешь с ними, Лоренцо? – спросила Изабелла. – Если поспешишь, то догонишь их, и вы будете вместе. В лагере не так уж плохо. Так сказал полицейский.

Он посмотрел на разбитые окна своего дома. Если он уйдет из города сейчас, то к восходу будет уже на дороге в Падую. Оттуда придется идти на северо-запад в горы, а там – через швейцарскую границу. Так ему и советовал поступить профессор Бальбони: беги, забудь о семье и спасайся.

А когда война закончится, подумал он, как я буду смотреть им в глаза, зная, что бросил их на произвол судьбы в трудовом лагере? Он представил Пию, смотрящую на него как на предателя. Он ни о чем другом не мог думать – только о выражении ее глаз.

– Лоренцо?

– Спасибо, Белла. – Он мягко положил руку на голову девочки. – Береги себя – настанет день, и мы снова встретимся.

– Ты хочешь бежать?

– Нет. – Он засунул книгу нот под пальто. – Я хочу найти свою семью.

Заметила его Пия. За воплями детей и младенцев он услышал, как она выкрикнула его имя, увидел, как она бешено размахивает руками, привлекая его внимание. Столько народа было набито в импровизированный центр временного содержания в школе Марко Фоскарини, что Лоренцо пришлось протискиваться мимо ошеломленных людей, покачивающихся в отчаянии, пришлось перешагивать через семьи, просто грудами рухнувшие на пол от усталости.

Пия так радостно бросилась в его объятия, что его даже отбросило назад.

– А я уж думала, никогда тебя не увижу! Марко сказал, ты дал деру, но я знала – ты бы никогда этого не сделал. Я знала – ты нас не оставишь!

Мать и отец тоже кинулись его обнимать, их руки сплелись тугим клубком. И только когда они наконец отпустили Лоренцо, подошел и его брат Марко и твердо похлопал по спине.

– Мы понятия не имели, куда ты делся, – сказал Марко.

– Я был в доме Бальбони, когда завыли сирены.

– Они завели их для прикрытия, – горько сказал Марко. – Чтобы застать нас врасплох. За этим воем никто не слышал, что происходит. Мы пока ничего не знаем о дедушке. Ходят слухи, они и на дом инвалидов напали.

Марко скосил глаза на мать, которая опустилась на скамью, крепко вцепившись в пальто, и сказал вполголоса:

– Они вытащили ее из кровати. Даже одеться толком не дали. Мы схватили, что успели, прежде чем они вытолкали нас на улицу.

– Я видел дом. Чернорубашечники разбили все окна, сожгли все книги. И так по всему городу.

– У тебя ведь была возможность бежать? Почему ты этого не сделал? Ты мог бы сейчас идти в сторону границы!

– А Пия? А мама? Мы же семья, Марко. Мы должны держаться вместе.

– И сколько, по-твоему, ты протянешь в трудовом лагере? Сколько, ты думаешь, продержатся они?

– Тише. Ты напугаешь Пию.

– Мне теперь не страшно, – сказала Пия. – Ведь мы все вместе.

Она взяла Лоренцо за руку:

– Идем, я тебе покажу кое-что. Тебе очень понравится.

– Что?

– Услышав, как ломятся в дверь, я сразу побежала в твою комнату. Спрятала под пальто, чтобы они не увидели.

Девочка потащила Лоренцо туда, где сидела мать, сунула руку под скамью.

Он посмотрел на вещь в руке Пии и на мгновение потерял дар речи – так тронул его поступок сестры. В футляре в полной сохранности лежала Ла Дианора. Лоренцо прикоснулся к лакированному дереву и даже здесь, в холодном помещении, почувствовал кончиками пальцев живое, как от тела, тепло.

Он сквозь слезы посмотрел на сестру:

– Спасибо. – Он обнял ее. – Спасибо, дорогая Пия.

– Я знала, ты вернешься за ней. Вернешься за нами.

– И вот я здесь.

Там, где и должен быть.

На следующее утро Лоренцо проснулся от детского плача.

Спина после проведенной на полу ночи одеревенела, и он, застонав, сел и потер глаза. Свет, проникавший сквозь грязные окна актового зала, окрашивал все лица в холодный серый цвет. Рядом с ним изможденная женщина пыталась успокоить капризничающего ребенка. Старик сидел, раскачиваясь туда-сюда и бормоча слова, понятные только ему. Куда бы ни посмотрел Лоренцо, он видел сутулые плечи и испуганные лица, многие из которых были ему знакомы. Он видел Перлмуттеров, у которых дочь родилась с заячьей губой, видел Сангвинетти, чей четырнадцатилетний сын когда-то ходил к нему учиться игре на скрипке. Он увидел Полаччо, владевших портновской мастерской, и синьора Бержера, который прежде президентствовал в банке, и старую синьору Равенну, которая каждый раз при встрече с мамой на площади вступала с ней в спор. Молодые ли, старые ли, ученые ли, рабочие ли, они все оказались в одинаково бедственном положении.

– Когда нас покормят? – завопила синьора Перлмуттер. – Мои дети голодны!

– Мы все голодны, – раздался мужской голос.

– Вы можете обойтись без еды. А дети – нет.

– Говорите за себя.

– Больше вы ни о ком не в состоянии думать? Только о себе?

Синьор Перлмуттер примирительно прикоснулся к локтю жены:

– Свары никому не помогут. Прошу тебя, прекрати. – Он улыбнулся своим детям. – Не волнуйтесь. Скоро они нас покормят.

– Когда, папа?

– К завтраку, я уверен. Сами увидите.

Но время завтрака пришло и миновало, а потом и время обеда. В тот день их так и не покормили. И в следующий тоже. У них была только вода из крана в туалете.

Ночью крики голодных детей не давали Лоренцо уснуть.

Он свернулся на полу рядом с Пией и Марком, закрыл глаза и попытался не думать о еде, но не получилось. Он вспоминал о яствах, которыми его угощали в доме профессора Бальбони. Прозрачнейшие, чистейшие супы, какие ему доводилось пробовать. Хрустящая рыба из лагуны, такая крохотная, что он ел ее с костями и потрохами. Он вспоминал о печенье и винах, о головокружительном запахе жарящейся курицы.

Сестра стонала во сне – голод вторгался и в ее сны.

– Тише, Пия, я с тобой, – шептал Лоренцо, обнимая ее. – Все будет хорошо.

Она прижалась к брату и снова уснула, но к тому сон не шел.

Лоренцо не спал, когда через открытое окно влетел первый мешок.

Тюк упал чуть не на голову женщины. Она проснулась в темноте с криком:

– Теперь они пытаются нас убить! Размозжить нам головы во сне!

Потом влетел еще один мешок, из него что-то вывалилось и покатилось по полу.

– Кто в нас кидается? Почему они это делают?

Лоренцо забрался на скамью и выглянул из высокого окна: двое в темном скорчились внизу, один собирался забросить в окно через высокий подоконник третий мешок.

– Эй, вы! – крикнул Лоренцо. – Вы что делаете?

Человек поднял голову. Стояла полная луна, и в ее резком свете он увидел лицо пожилой женщины, одетой во все черное. Она прижала палец к губам, призывая его к молчанию, после чего вместе со своим спутником поспешила прочь и исчезла в темноте.

– Яблоки! – раздался довольный женский голос. – Здесь яблоки!