Джулия Стюарт - Тайна голубиного пирога

– На эту трапезу он пригласил более двадцати джентльменов, принадлежавших миру науки, – заметила гостья, звонко рассмеявшись.

Очарованный ее английским выговором, Корнелиус Б. Пилгрим поднял глаза и попытался разглядеть девушку сквозь листья пальмы, но уловил только слабый блеск бриллиантов. В конце застолья, когда она спросила, намерен ли он всю жизнь заниматься бизнесом, продолжая дело своего отца, он почувствовал всю силу ее привлекательности. И прежде чем молодой человек осознал, что говорит, он объявил, что собирается стать палеонтологом.

Как только дамы оставили джентльменов, чтобы те могли насладиться сигарами, Пилгрим-старший, и без того разгневанный тем, что фазан на его столе имеет вкус дичи, а не анчоусов, простер руки к сыну и просил: «А как же паштет?» Однако перед Корнелиусом Б. Пилгримом теперь забрезжила перспектива жизни без соленого деликатеса, и он отверг все мольбы отца занять подобающее место в его торговом доме. Графин с портвейном обошел сидящих за столом несколько раз, прежде чем стало ясно: стороны не идут на уступки и все попытки заключить сделку бессмысленны. Когда наконец утомленный хозяин предложил джентльменам присоединиться к дамам в гостиной, его сын сразу же подсел к англичанке, которая открыла ему глаза на мир новых возможностей. Они прервали беседу лишь тогда, когда всем выдали по свече, чтобы идти наверх спать: молодые люди замолчали, пораженные внезапной мыслью, что им предстоит расстаться до утра.

Беседа юной пары возобновилась во время завтрака, когда они оба выбрали вареные яйца в надежде, что тут обошлось без анчоусовой приправы. Сын хозяина и англичанка переглянулись, обнаружив, что солоновато-рыбный вкус все-таки проник через скорлупу, и с этого момента напрочь позабыли о правилах хорошего тона. Пытаясь подавить смех, девушка фыркнула и тут же заразила весельем Корнелиуса Б. Пилгрима. Казалось, их возмутительному хохоту не будет конца. Пилгрим-старший, и без того раздраженный тем, что не выспался ночью, немедленно попытался прекратить этот гвалт. Но его негодование только подлило масла в огонь. Тогда англичанин, рассердившись на дочь за безобразное поведение, изгнал ее из-за стола и быстро съел пять злополучных яиц, надеясь замять скандал. Гости уехали в то же утро, на день раньше, чем собирались. Молодым людям даже не дали попрощаться. С комком в горле Корнелиус Б. Пилгрим стоял у окна и смотрел вслед уезжающей карете. И только когда безутешный влюбленный заперся в своей спальне, чтобы скрыть неожиданно навернувшиеся на глаза слезы, он нашел там предназначенную ему записку. На ней был нарисован хокинсовский игуанодон из Хрустального дворца. Доисторический ящер улыбался и держал во рту маленького анчоуса.

Именно Корнелиус Б. Пилгрим отправил первое письмо своей любимой. Не в силах дождаться ответа, он послал второе, потом третье. Наконец отец спросил, почему у сына пальцы постоянно испачканы чернилами. У него вошло в привычку сидеть дома, поджидая очередной визит почтальона. Но письмо с английской маркой все не появлялось. Лишь четыре месяца спустя пришел наконец ответ, написанный торопливым почерком, выдававшим сильное чувство. В нем говорилось, что отец спрятал присланные ей письма и она только что нашла их в ящике его стола. Девушка умоляла продолжать переписку и в ожидании ответа обещала каждый день вновь и вновь перечитывать те письма, которые он уже прислал. Однако отец обнаружил и сжег конверты с истертыми ее пальцами краями. Каждый раз, когда он уходил из дому, дочь принималась искать новые спрятанные им письма. Но шли месяцы, а она так ничего и не находила. В конце концов она решила, что страсть, которую питал к ней американец, утихла, и, поскольку ее сердце уже было навеки разбито, она приняла первое же предложение выйти замуж.

Шесть лет назад, когда Пилгрим-старший узнал о смерти своего английского поставщика, он пригласил его дочь погостить со своим мужем – в память о человеке, который помог ему сколотить состояние. Корнелиус Б. Пилгрим, который в течение продолжавшейся одиннадцать лет разлуки вел холостяцкий образ жизни, ощутил, что старое чувство вновь вспыхнуло в нем в тот самый миг, когда он увидел любимую. Он сам выбрал меню, и оно в точности воспроизводило знаменитый ужин Хокинса, устроенный внутри полой статуи игуанодона. Но, несмотря на суп из «фальшивой черепахи» [55], currie de lapereau au riz [56], вальдшнепов и желе с мадерой [57], миссис Бэгшот за все время ужина ни разу не упомянула об их давней встрече и предоставила вести застольную беседу мужу, который говорил только о себе. Когда же на следующее утро Корнелиус Б. Пилгрим за завтраком отдал предпочтение вареным яйцам и проворчал, что те пахнут матросским бельем, она и не подумала оторвать взгляд от котлеты.

И лишь после того, как багаж гостей был погружен в карету, Корнелиусу Б. Пилгриму удалось застать свою возлюбленную в библиотеке и объясниться с ней наедине. Глядя во двор через оконное стекло, миссис Бэгшот призналась, что лишь совсем недавно обнаружила вторую пачку его писем, найдя их после смерти отца в ящике для сигар. Она унесла их в сад, чтобы там прочитать, и только дрозды слышали ее рыдания.

– Думала, вы разлюбили меня, ведь я так и не получила от вас больше ни одного письма.

Миссис Бэгшот отвернулась от окна, и они молча смотрели друг на друга, представляя себе жизнь, которую могли бы прожить вместе. Глаза англичанки наполнились слезами, и она пошла к карете, а ее обожатель остался один, задыхаясь от слов, которые остались невысказанными.

Когда Корнелиус Б. Пилгрим прибыл в Англию изучать призраков и, к своему ужасу, обнаружил, что миссис Бэгшот уехала в Египет, он совершил паломничество в Хрустальный дворец. Американец нашел там игуанодона, которого немедленно узнал по хранимой в кармане затертой картинке. Ящер был в точности такой же, не хватало лишь анчоуса в его пасти.

– Вы больше так никого и не полюбили? – спросила Минк, немного помолчав.

– У меня не получилось, – ответил гость, опуская голову.

– Так, значит, вы пытались выяснить причину смерти генерала, желая вернуть любимую?

– Да. Но мы почти не разговаривали после ее возвращения.

– Простите меня, мистер Пилгрим, но будь я инспектором полиции, то пришла бы к выводу, что его смерть вам выгодна.

Американец помолчал немного.

– Пожалуй, так и есть, – ответил он и, объявив, что ему нужно подготовить фонограф, встал и вышел из комнаты, не дожидаясь, когда его проводят до двери.

Принцесса достала из черепаховой коробки сигарету, закурила и вернулась в отцовское кресло. Она откинулась на спинку и затянулась, глядя в пол. Все попытки Минк выяснить, кто убил генерала, так ни к чему и не привели. Может, это сделала графиня, которая, едва смирившись со смертью мужа, услышала от Бэгшота, что ее любимый не погиб, а преспокойно живет с новой семьей? Не испугалась ли она, что ее постыдный секрет выйдет наружу и придется освободить апартаменты во дворце, раз по закону она все еще замужем? И как насчет леди Монфор-Бебб, которая возмущалась шуточками генерала по поводу ее игры на фортепиано? А ведь музицирование помогало бывшей пленнице мириться с чувством вины за то, что она выжила в Первую афганскую войну… Не подтолкнул ли этот грубиян леди Монфор-Бебб к опасной черте, направив к ней торговцев, пусть даже это и была шутка? А может быть, преступление совершила леди Беатрис, считавшая, что генерал убил ее голубей, – свадебный подарок от человека, о любви которого она никому не могла рассказать? Не узнал ли генерал Бэгшот о тайном браке садовника и аристократки и не стало ли ей об этом известно? Если бы он раскрыл всем этот секрет, нарушительницу правил приличия не только изгнали бы из светского общества, но и лишили бы права жить во дворце. Но как могла Минк подозревать этих трех женщин, которых считала своими подругами?