Барбара Вайн - Подарок ко дню рождения

– Прошу прощения. Это мой портфель.

Хантер поднял взгляд от газеты, и Айвор увидел его голубые глаза, лишенные всякого выражения.

– Вы – Айвор Тэшем, вы хорошо говорили.

– Спасибо.

– Конечно, я не могу согласиться с такой политикой.

– Нет? К моему счастью, многие соглашаются.

Хантер лишь пожал плечами. Казалось, он хочет что-то прибавить, но в эту минуту его позвали. Айвор взял портфель и ушел, гадая, о чем актер будет давать интервью. Скорее всего, о пьесе, в которой он сейчас занят. За два дня до этого, внимательно изучая «Таймс» в поисках новостей о Шоне Линче, Айвор наткнулся на фотографию Хантера на странице, посвященной начинающим лицедеям. Это был один из тех снимков, изображающих актера или актрису в какой-нибудь экспрессивной сцене (они либо дерутся, либо страстно обнимаются). На этот раз камера запечатлела отчаянную драку – два человека боролись на мраморном полу. Мужчиной был Хантер, но его партнершу мой шурин видел впервые.

Однако интервью было не о пьесе, хоть о ней вскользь упоминали. Я сам смотрел ту программу; Аарон Хантер говорил о падении морали в нашем обществе, вернее, о политическом скандале, разгоревшемся в высоких кругах. Он клеймил мужей, изменяющих женам; политиков, занимающих номера в отелях, которые оплачивают шейхи, или принимающих дорогие подарки, а потом лгущих в парламенте. Он обвинял, несколько туманно, высший эшелон власти и политическую систему, высказывая мнение, что пропорциональное представительство и большее число независимых членов парламента (в то время таких не было) стали бы противоядием. Интервьюирующий его журналист высказал предположение, что, возможно, самому Хантеру следует баллотироваться на следующих выборах 1992 года. Актер ответил, что это возможно – кто знает?

Обо всем этом в то время Айвор ничего не знал. Он ехал на такси в церковь Святой Маргариты в Вестминстере, где в то утро, в десять часов, должна была состояться поминальная служба по Сэнди Кэкстону. Пока известный баритон пел «Происхождение и богатство я презираю» (Айвор не совсем разделял этот взгляд) из любимой оперы Сэнди, он сидел в ряду позади Эрики Кэкстон и ее детей и думал о Шоне Линче. Возможно, его собственное имя журналисты или полиция однажды свяжут с Шоном Линчем и ИРА и тогда вспомнят о его присутствии на этой службе, благочестивом и полном любви и желания проститься с так страшно погибшим секретарем Северной Ирландии.

В тот же день Шон Линч предстал перед судом и был сразу же освобожден без каких-либо обязательств. Конечно, никаких объяснений не дали, но дело, наверное, было в том, что в полиции собрали слишком мало улик, чтобы открыть дело. Айвор все еще ужасно боялся, что Дермот придет в сознание и расскажет то, что ему известно, но он больше не думал, что на него могут наклеить ярлык осведомителя ИРА или шпиона. Освобождение брата Дермота сняло груз с его души. Он мог сосредоточиться на приятной задаче – познакомиться с Джульеттой Киз.

На прошлой неделе меня уволили. Естественно, они назвали это не так, а еще хуже, я думала, что это такая шутка, которая бывает только в телевизионных комедиях. Библиотекарь, назначенный не так давно директором, вызвал меня и сказал – он действительно произнес эти слова без тени улыбки, – что они вынуждены меня отпустить.

Это не стало для меня полной неожиданностью. Библиотека британской истории уже давно испытывала трудности. Мы зависим от частного финансирования, и хотя администрация библиотеки обращалась за правительственными грантами, они так ничего и не получили, кроме отказа. Я теперь буду говорить «они», «мы» уже не подходит. Итак, «им» пришлось продать в прошлом году одну из наших коллекций, и это принесло много денег, но так и не исправило ситуацию. Директор сообщил мне, что они решили закрыть весь нижний этаж, и, разумеется, именно там я и работала. Там хранятся книги по истории позднего Средневековья. Директор с доброжелательной улыбкой уверил меня, что эту коллекцию не продадут, и добавил, словно пытаясь утешить, что если я когда-нибудь захочу взглянуть на любую из книг XVI века, то трудностей с «предоставлением доступа» не возникнет.

Меня предупредили за месяц, который должен был закончиться за неделю до Рождества. Это очаровательно. Мне заплатят за этот месяц, но предпочитают, чтобы я ушла в конце недели. Когда я очнулась от шока, то могла думать только о том, как я буду выплачивать взносы за квартиру. Мне придется найти другую работу, но я не знала, с чего начать. Компании или местные власти, которые финансируют библиотеки, не стоят на коленях, умоляя безработных прийти и поработать у них. Но я начала искать новую работу вечером своего последнего дня в библиотеке, отметив все возможные варианты из пяти колонок вакансий и отправив свои резюме в десять мест (из них восемь были совершенно бесперспективны).

Позвонила мама. Единственным решением, которое она могла предложить, когда я ей рассказала, было бросить квартиру и переехать жить к ней в Онгар. На тот случай, если вы не знаете – а почему вы должны знать? – Онгар – это хорошенькая деревушка в пригороде, которую обслуживают поезда под управлением добровольцев; их надо ловить в Эппинге. Нет нужды говорить, что в Онгаре нет работы, оттуда не ходят автобусы в те места, куда может захотеться поехать, и там нечего делать по вечерам. Когда два года назад умер мой отец, он оставил все моей матери – дом, апартаменты на Коста-дель-Соль, много денег (триста тысяч – это большая сумма для меня). Мне не досталось ничего. Я бы поразилась, зная свою удачу или ее отсутствие, если бы он хоть что-то мне завещал. Несомненно, он считал, что у меня все в порядке. Я молода, у меня есть работа и собственная квартира. Но иногда я думала, что мама не сильно пострадала бы, если бы отдала мне, скажем, тысяч пятьдесят. Но она этого не сделала. Думаю, это не пришло ей в голову.

Расстроившись из-за увольнения, я забыла о жемчуге и нашла его только потому, что не могла вспомнить, как переставить время на микроволновке, а инструкция лежала в том же выдвижном ящике. Когда я поставила время на часах, я открыла футляр с ожерельем, посмотрела на него и попыталась представить, во сколько его оценят. Если даже всего в пять тысяч, это для меня стало бы подарком свыше. Но если ювелир назовет сумму в четыре раза больше, то я бы смогла оплатить закладную. Почему бы мне не отнести его в «Асприз» и не узнать у них? Я могла бы сказать, что Айвор Тэшем мне его подарил, а если они не поверят, то оставить его номер телефона. Но я понимала, что не могу рассчитывать на то, что он подтвердит мои слова. Он мог бы сделать это только в том случае, если бы думал, что я знаю слишком много о том, что произошло в тот вечер, когда погибла Хиби. Но я ничего не знала. Я подозревала его, но не понимала, как он мог быть причастен к этой аварии, и, насколько мне известно, он ни в чем не виноват.