Кэти Райх - Смертельные тайны

– Берутся свежие или замороженные эмбрионы…

– Где?

– В лабораториях ЭКО [84].

– В клиниках, где пары проходят курс лечения от бесплодия, – перевела я для приятелей-полицейских.

– Клетки извлекаются из внутренней клеточной массы бластоцисты, помещаются в чашки с культурой роста, в которую добавлена сыворотка из коровьих зародышей…

Мое сердце забилось сильнее.

– …на питательных слоях из эмбриональных фибробластов мышей, подвергшихся гамма-облучению, чтобы предотвратить размножение. Клеткам позволяют расти от девяти до пятнадцати дней. Когда внутренние клеточные массы начинают делиться, образуя сгустки, клетки отделяют от периферийной среды, снова помещают в культуру и…

Больше я не слушала. Стало ясно, что замышляла Цукерман. Я бросила взгляд на Райана, давая знак, что пора идти.

Хименес продолжал бубнить про альтернативную методику – внедрение зародышевых стволовых клеток в тестикулы мышей с ослабленным иммунитетом.

– Спасибо, профессор, – прервала я его.

Райан и Галиано посмотрели на меня как на сумасшедшую.

– Последний вопрос. Нордстерн спрашивал про женщину по имени Мария Цукерман?

– Возможно.

– Что вы ему сказали?

– То же, что и вам, юная леди. Никогда о ней не слышал.

– Цукерман пытается вырастить линию стволовых клеток.

Мы снова сидели в «Бэт-мобиле». Мои щеки пылали, а в желудке будто шевелились странные существа.

– Зачем? – спросил Райан.

– Откуда мне знать, черт возьми? Может, хочет получить премию. Или продать их на черном рынке.

Я закрыла глаза и тут же увидела съеденную на обед рыбу. Я снова их открыла.

– Но я уверена: Цукерман занимается именно этим. Я видела лабораторию, видела сыворотку из коровьих зародышей.

– Возможно, она используется не только для этого, – сказал Галиано.

– Шесть из существующих линий стволовых клеток находятся в Институте репродуктивной биологии имени Монаша в Мельбурне, Австралия. – Я сглотнула. – Цукерман провела два года в исследовательском институте в Мельбурне. Если проверить, могу побиться о заклад, что это окажется именно Институт Монаша.

– Но зачем? – снова спросил Райан.

– Быть может, Цукерман предчувствует рост спроса на черном рынке после того, как правительство США ограничило финансирование работ над стволовыми клетками. – Галиано посмотрел на меня. – Вы хорошо себя чувствуете?

– Все в порядке.

– Вы вся покраснели.

– Все в порядке.

– И наша добрый доктор Мария намерена изготовить солидную партию товара, – сказал Райан.

Галиано снова взглянул на меня и собрался что-то сказать, но вместо этого взял рацию и набрал код.

– Вроде тех подонков, что торгуют нелегальными донорскими органами. – Голос Райана звучал уже не так скептически. – Черт побери…

Я не дала ему договорить:

– И ей помогает Хорхе Серано.

Галиано отдал распоряжения всем постам искать Цукерман и Серано. Мой желудок издал странный звук. Оба полисмена посмотрели на меня, но промолчали.

Мы проехали несколько миль, слушая бурчание в моем животе на фоне радио.

– При чем тут Патрисия Эдуардо? – первой заговорила я.

– При чем тут Антонио Диас? – спросил Галиано.

– При чем тут Олли Нордстерн? – спросил Райан.

Ответа не было ни у кого.

– План таков, – сказал Райан. – Бэт отправляется к судье за ордером.

– Будем надеяться, что это не окажется подонок Диас.

– Я закончу прослушивать кассеты с интервью. Бреннан займется остальными бумагами Нордстерна.

– Хорошо, – согласилась я. – Но я лучше поработаю у себя в отеле.

Мне вдруг срочно потребовалось оказаться в непосредственной близости от туалета.

– Не нравится мое общество? – Райан изобразил обиженную гримасу.

– Что поделаешь, – сказала я. – Не сходимся характерами.

Когда мы заехали в штаб-квартиру, забрали папки Нордстерна и вернулись в отель, был уже шестой час. Тротуар выглядел так, словно в него попала ракета. От грохота четырех отбойных молотков содрогались все доли моего мозга. Судя по прожекторам и упаковкам с едой, шум не прекратится и ночью.

Я пробормотала особо цветистое ругательство. Райан и Галиано спросили, все ли в порядке. Я заверила их, что просто хочу отдохнуть. Про туалет упоминать не стала. Они уехали, но я успела заметить, что оба рассмеялись.

Охваченная приступом паранойи, я снова выругалась.

Поднявшись наверх, первым делом отыскала аптечку. Кэти постоянно надо мной смеется – отправляясь за границу, я всегда беру целый арсенал лекарств. Глазные капли. Спрей от насморка. Средство от изжоги. Слабительное. Никогда не знаешь, что может понадобиться.

Сегодня я знала.

Проглотив капсулу «Имодиума» и горсть таблеток от поноса, я вытянулась на кровати – и тут же бросилась в ванную. Прошли десятилетия, прежде чем я снова легла. Меня била дрожь, но чувствовала я себя уже лучше.

Грохот отбойных молотков за окном отдавался в голове. Я включила вентилятор, но он лишь усилил шум, вместо того чтобы заглушить.

Вернувшись в ванную, я намочила в холодной воде тряпку, положила ее на лоб и снова легла, думая, хочу ли вообще жить.

Я едва задремала – и тут зазвонил мобильный. Я не сумела сдержать ругательство.

– Да?

– Это Райан.

– Да.

– Как ты там, получше?

– Будь ты проклят вместе со своей рыбой!

– Я же советовал взять хот-дог в кукурузном тесте! Что за шум?

– Отбойные молотки. Чего хотел?

– Ты была права насчет Мельбурна. Цукерман провела там два года в Институте репродуктивной биологии в качестве стажера-исследователя или вроде того.

– Угу.

Я наполовину слушала Райана, наполовину – собственный желудок.

– Никогда не догадаешься, кто еще там был.

Услышав имя, я уже не могла думать ни о чем другом.

– Тот самый Лукас, который конфисковал скелет из «Параисо» для Антонио Диаса?

– Гектор Луис Кастильо Лукас.

– Но Лукас – судебный врач.

– Видимо, он начинал с другого.

– Что связывает Диаса и Лукаса? – спросила я.

– Вопрос получше – что связывает Цукерман и Лукаса?

– Удалось найти Цукерман или Хорхе Серано?

– Пока нет. Галиано выставил наблюдение у дома и клиники Цукерман, объявил в розыск ее машину. За «Параисо» тоже следят. Они будут у нас в руках еще до десятичасовых новостей.

– Галиано получил ордер?

– Как раз сейчас разговаривает с судьей.

Закончив беседу, я сменила тряпку и снова откинулась на подушки.

Все это не имело смысла. Или все же имело? Работал ли Лукас на Диаса? Распорядился ли доктор уничтожить кости Патрисии Эдуардо по требованию окружного прокурора? Или наоборот? Имел ли Лукас влияние на Диаса?

Диас мог быть как-то связан с Чупан-Я, возможно, даже с расстрелом Карлоса и Молли. Но зачем ему было конфисковывать кости из «Параисо»? Чем его так заинтересовало убийство молодой беременной женщины?