Эрл Гарднер - Подставных игроков губит жадность

– Так, значит, мои пальчики?

Селлерс, ухмыляясь, продолжил:

– Это был хитрый трюк, Дональд. Заявиться второй раз, сделав вид, что видишь все впервые. Ты изо всех сил старался помочь Лоррен, наследив повсюду своими пальчиками, чтобы среди них затерялись твои пальцевые отпечатки, оставленные в первый раз. Но ты упустил из виду одну вещь.

– Какую?

– Дамскую туфельку.

– И что с ней?

– Когда макет из папье-маше свалился со стола, он упал на туфельку. Край макета, из-под которого она торчала, оставил на коже отметину.

– Не видел ничего такого, – возразил я.

– И, – объяснял дальше Селлерс, – ты приподнял макет и достал туфельку, чтобы полюбоваться ею.

Я помотал головою.

– И, доставая туфельку, – усмехнулся Селлерс, – ты оставил на нижней стороне макета отпечаток среднего пальца, испачканного пудрой из сломанной пудреницы.

Я не произнес ни слова.

– Ну? – спросил Селлерс.

– Ты сам садишься в лужу, сержант. Я мог оставить отпечаток пальца внизу макета, когда угодно.

– Нет, не мог, – злорадно заметил он. – Когда из-под макета достали туфлю, макет плотно лег на пол, и палец туда было уже не подсунуть. Макет можно было бы приподнять, только сунув под него отвертку, стамеску или что-нибудь вроде этого. Та штуковина весит свыше ста фунтов. Нам всем было не поднять. Тебе одному – тем более.

– Понял, – сказал я. – Выходит, черт возьми, я кругом виноват? Так?

– Пока не знаем. Расследуем.

– Хреновый из тебя следователь! – в сердцах брякнул я. – Находишь отпечаток моего пальца с обратной стороны макета, весящего сотню фунтов, и сразу делаешь вывод, что я ворвался в кабинет Холгейта, оглушил его, перетащил через окно, волоком протащил по газону, сунул в багажник машины и потом еще за чем-то вернулся. За чем, еще за одним трупом?

– Может, за подписанными тобой показаниями? После того как узнал, что они ни к черту не годятся, – предположил Селлерс.

– Уж если я не смог поднять край макета, тогда как бы я поднял на руки двухсотдвадцатипятифунтовую тушу Холгейта, выпрыгнул из окна, притащил его к машине и засунул в багажник?

– Пока не знаем, – упрямо повторил Селлерс. – Но намерены выяснить.

– Не мешало бы выяснить, – заметил я. – Если я смог вытащить через окно мужчину весом в двести двадцать пять – двести пятьдесят фунтов и сунуть его в багажник, то выходит, что мог и приподнять край макета, который весит всего какую-то сотню фунтов.

– Знаешь сам, у тебя мог быть сообщник, – парировал Селлерс. – Тогда на тебя пришлась бы только половина ноши.

– Прекрасненько, – сказал я. – И кто же мой сообщник?

– Ищем, – задумчиво жуя сигару, серьезно ответил Селлерс.

– Ладно, тогда каково мое положение? Задержан по обвинению в убийстве?

– Пока нет.

– Я арестован?

– Пока нет.

– Тогда что же?

– Приглашен для допроса.

Я несогласно затряс головой:

– Так не пойдет. Или предъявляйте обвинение, или отпускайте.

– Имеем право допросить.

– Ты уже допросил. Мне нужно позвонить.

– Валяй, звони! – разрешил он.

Я подошел к телефону, соединился со своим агентством и попросил телефонистку срочно дать мне Берту.

Услышав голос Берты: «Ну, что у тебя на этот раз?», я выпалил:

– Меня допрашивают в связи с убийством Картера Холгейта. Я – в аэропорту. Тело Холгейта нашли в багажнике нашего автомобиля. А у меня стоит дело. Я хочу, чтобы…

Тут меня прервал визг Берты:

– Тело Холгейта?

– Совершенно верно, – терпеливо повторил я, – его труп. Труп обнаружили в багажнике автомобиля нашего агентства.

– Автомобиля агентства! – взвыла она.

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Теперь так. Здесь Селлерс. Он меня допрашивает, а мне надо работать. Я рассказал ему все, что знаю. Требую, чтобы он либо предъявил мне обвинение, либо отпустил. В данный момент он не желает ни того, ни другого. Я прошу тебя найти самого лучшего адвоката и возбудить дело о нарушении закона о неприкосновенности личности.

– Дай-ка я поговорю с Фрэнком Селлерсом, – велела Берта.

Я протянул трубку Селлерсу:

– Фрэнк, она хочет с тобой поговорить.

– Скажи ей, что нет необходимости, – ухмыльнулся Селлерс. – Мне жалко моих барабанных перепонок. Скажи, что отпускаем.

– Селлерс говорит, что нет необходимости, – повторил я в трубку. – Говорит, что отпускает меня.

– И что это значит?

– Это значит, что я еду в агентство, – ответил я.

– Дональд, ты не поедешь на своей машине, – предупредил Селлерс. – Она изымается как вещественное доказательство для обследования пятен крови и прочего.

Я сообщил по телефону Берте:

– Селлерс изымает машину. Беру такси.

– Такси, черт возьми! Найми лимузин, будь он проклят! Сэкономишь четыре доллара.

– Речь идет об убийстве, – возразил я. – На счету каждая минута.

– Плевать мне на минуты! – отрезала Берта. – Доллары тоже любят счет.

– И еще одно, – добавил я. – Вызови в агентство нашего клиента. Он будет нужен.

– Пускай добавит стул для меня, – вмешался Селлерс.

– Это еще зачем?

– Добавьте стул. Я буду при тебе. Если уж вы собираетесь нанять адвоката-ловкача и возбудить дело по закону «Хабеас корпус», то и мы не допустим, чтобы нас водили за нос. Мы не предъявим тебе обвинения в убийстве, пока не докопаемся до сути дела. Но я, Дональд, намерен быть неразлучен с тобой, словно брат.

– Скажи это Берте, – предложил я.

– Сам скажи, – ответил он.

Я сказал:

– Селлерс собирается приехать со мной. Они пока не готовы предъявить мне обвинение в убийстве, но Селлерс не собирается отпускать меня от себя. По крайней мере, он так говорит.

– А нельзя ли его унять? – спросила Берта.

– Полагаю, не получится, – вздохнул я. – Это же полицейские. Либо приставят ко мне кого-нибудь, либо арестуют по подозрению в убийстве. На этом основании вполне могут продержать какое-то время.

Берта раздумывала минуту-другую, а затем изрекла:

– Если этот сукин сын собирается ехать с тобой, пускай оплатит свою половину за такси.

– Мы сделаем лучше, – ответил я. – У него, по-моему, есть полицейская машина. Так что приглашай клиента. У меня к нему разговор.

– И я послушаю, – ухмыльнулся Селлерс. – Все к лучшему.

– Когда вас ждать? – спросила Берта.

– Выезжаем, готовься! – сказал я, вешая трубку.

Селлерс все еще ухмылялся:

– Я говорил, что именно так и будет.

– Что будет?

– Что ты будешь грозить законом «Хабеас корпус», – растолковал мне Селлерс, – выкручивать нам руки, дабы мы немного отпустили поводок, и в конечном счете выведешь нас на всех, кого мы ищем.

Мы собрались в кабинете Берты: довольный своей находчивостью Фрэнк Селлерс со свежей сигарой в зубах; Берта Кул, сверлящая окружающих подозрительным взглядом; наконец, Ламонт Хоули, внешне невозмутимый, вальяжный, сдержанный, но явно старающийся держаться подальше от всех неприятностей.