Курт Ауст - Судный день

В хлеву было тихо, а грузные тела животных источали тепло. Возле позолоченного солнечным светом окна ошалело кружила одинокая муха. От ее жужжанья мне захотелось, чтобы быстрее наступило лето. Пусть солнце сожжет кожу на спине, пусть мошкара искусает локти, а крапива обожжет ноги – как все же прекрасны такие летние болячки!

Бигги лежала передо мной, свернувшись калачиком, подложив руку под голову и подтянув колени к груди. Платье, которое было на ней вчера, исчезло, она вновь облачилась в темные потрепанные лохмотья – запачканные, с пятнами засохшей грязи. Лицо женщины – слегка чумазое – светилось едва заметной улыбкой. Ведьма?.. Ее темные гладкие волосы блестели в лучах солнца, а к щекам прилипло несколько выбившихся из косы прядок. Казалось, она слегка нахмурилась, словно приготовилась мягко выбранить меня: “Нет уж, дружок, нельзя!”

Как старшая сестра…

Я с ужасом огляделся, будто боялся, что кто-то подслушает мои мысли. Но нет – в хлеву были лишь коровы и мы двое. Спящая Бигги и я.

Я осторожно тронул ее за плечо.

– Бигги, просыпайся. Это я, Петтер.

Она тотчас же – я и моргнуть не успел – проснулась и привстала на колени. От удивления я шлепнулся на задницу, отчего стоявшая позади корова сердито замычала и переступила с ноги на ногу.

– Ой… – только и сказал я.

Бигги испытующе посмотрела на меня, а потом ее губы растянулись в широкой усмешке.

– Что ты здесь делаешь? А, норвежец? Решил коров подоить? Или, может… захотелось подоить меня? – Она схватила себя за грудь и с наигранной страстью посмотрела на меня. Кровь бросилась мне в лицо. – Или не желаешь мараться о ведьму? Нищенку? – Бигги больше не усмехалась. – Что скажешь, паренек из Норвегии? – Она поплотнее запахнула лохмотья. Глаза ее горели. – Убирайся прочь, мальчик! Здесь тебе ничего не обломится. Я сама решаю, с кем мне спать. Вон отсюда!

– Но… меня послал Томас Буберг… профессор… Он хочет поговорить с тобой… – пробормотал я, запинаясь.

– Ах, вон оно что… Профессор желает поговорить со мной! Ему сегодня снова захотелось спасти ведьме жизнь? – Она хрипло рассмеялась, а лицо ее исказила уродливая гримаса. – Может, это профессор хочет потребовать платы за вчерашний щедрый ужин? Что скажешь? Э-эй! – И она вновь рассмеялась заливистым смехом.

И тогда бушующей лавиной меня захлестнул гнев.

– Черт тебя подери! Послушать твою болтовню – так выходит, что все мы только и мечтаем с тобой переспать! Конюху стало плохо, он никак в себя не придет, и я хотел только попросить тебя помочь нам! – Я глубоко вдохнул. – Боже мой, придумать, что профессор требует… такое вознаграждение! За вчерашний ужин! – Я вскочил и направился к двери. – Уж лучше спи, а профессору я скажу, что у тебя нет времени!

Возле двери я на секунду замешкался, надеясь, что Бигги остановит меня, но этого не произошло. Томас уже успел влить в Альберта всю воду из котелка и теперь протирал лицо конюха влажным полотенцем. Чтобы до рта Альберта было проще добраться, профессор немного проредил его густую бороду и усы большими ножницами для стрижки лошадей, которые отыскал на заваленной щетками и скребками полке.

– Скоро можно будет дать ему немного супа, – сказал Томас, явно довольный тем, как идет лечение, – видишь, путь наш вовсе не такой сложный.

Наш путь был неровным и скользким, а Альберт казался еще более диким и неприступным. Я заметил, что возле стойла валяется вязаная шапка – она свалилась с головы Альберта, когда мы вносили его в конюшню. Я поднял ее и сунул под тюк соломы.

Когда я вернулся один, Томас лишь молча взглянул на меня и отвернулся к своему пациенту. А немного погодя спросил:

– Почему она не пришла?

Я не знал, как ответить.

– Она… ей не захотелось…

Ответ вышел не особенно обстоятельным, но я решил не рассказывать Томасу о том, в чем именно заподозрила его Бигги в ответ на мою просьбу о помощи.

– Ее что, выставили за дверь?

– Да.

– Хм… Как я и предполагал… – Томас протянул мне котелок – нужно было вновь вскипятить воду, – конечно, если все они: священник, плотник и хозяин с хозяйкой – уверены, что она в сговоре с дьяволом.

“И Мария”, – грустно подумал я и, вспомнив утренние наставления Томаса, сказал:

– И Мария.

– Вон оно что, – откликнулся Томас, искоса взглянув на меня, – да, мнение молодой девушки вряд ли будет отличаться от того, что думают все остальные. Особенно если эти остальные – хозяин с хозяйкой, – задумчиво проговорил он, – вот только они начали охоту на ведьм, а жертвой их заблуждений и козлом отпущения стала Бигги. Они осыпают ее бранью, злобно косятся на нее, а потом объявляют ведьмой и выставляют за дверь. Неудивительно, что она не желает помогать.

Когда я вышел на двор, чтобы набрать снега, мысли в моей голове напоминали стайку всполошенных кур в курятнике, которые мечутся из стороны в сторону, не разбирая дороги. Я остановился и огляделся по сторонам: постройки, высокая каменная стена и вершины деревьев за ней. Все это было белым. И небо тоже заволокло белой пеленой туч – тяжелые, грузные, они скрыли от нас солнце, но больше не казались такими страшными, как вчерашние. Тревоги немного утихли, и я привел в порядок мысли.

Томасу потребовалось лишь произнести несколько слов – и все изменилось. Удивительно. После разговора с Бигги я вернулся в конюшню озлобленным и несчастным, проклиная нищенку на чем свет стоит. Ее угостили таким ужином, какой ей вряд ли доводилось пробовать, а она – мерзкая склочная баба – даже не пожелала помочь своему благодетелю! И за дверь ее выставили вполне заслуженно – так я решил. И уж совсем смутился и расстроился, поговорив с Марией и выслушав ее нападки на Бигги, да и на меня самого, хотя в глубине души готов был с ней согласиться.

Томас произнес всего пару фраз, но их оказалось достаточно, чтобы перевернуть все с ног на голову или скорее наоборот, чтобы все вновь поставить на свои места, так что я смог увидеть, как влияет на людей ситуация. Потому что раньше я был подобен лошади с шорами на глазах – я смотрел вперед и не понимал, отчего так или иначе складываются мои отношения с людьми.

Я услышал, как дверь скрытого за сугробами хлева отворилась, а затем оттуда вышла Бигги и направилась к трактиру, даже не посмотрев в нашу сторону.

Томас вновь уложил Альберта на спину и укрыл найденным где-то одеялом.

– А далеко отсюда до ближайшего жилья? – спросил я, ставя котелок на огонь.

– Она уже уходит?

Я кивнул.

– Очень далеко. По таким сугробам ей не дойти, – в голосе его прозвучала грусть, от которой у меня защемило сердце. Может, я недостаточно хорошо старался ее уговорить? От размышлений я отвлекся, услышав стук двери. Мы оба обернулись и увидели на пороге невысокую, крепко сбитую фигурку Бигги – на лицо ее падала тень. Она застыла в ожидании.