Элизабет Джордж - Всего одно злое дело

– Прекрати драматизировать. Я выдал им профессора. Понятно? Ты слышишь, что я говорю? Я сдал профессора. Точка. Ты ведь именно этого хотела? Что ж, я это сделал, и теперь мы, ты и я, на пути к новой, чистой жизни.

– И они тебе поверили, – фыркнула Эмили. – Ты просто назвал имя, и они сразу во все поверили? – Она подняла глаза вверх и заговорила с кем-то на потолке: – Ну почему же я раньше не поняла, какой он идиот? Почему я не свалила, когда все это только начиналось?

– Потому, что ты знала, что я никогда не ввяжусь во что-то, не имея плана отступления. И сейчас он у меня есть. Так ты, что, хочешь сбежать, – или все же распечатаешь свои коробки и поможешь мне запустить этот план?

Линли нашел Таймуллу Ажара в соборе Святого Мартина, который располагался на громадной площади, вместе с палаццо и отдельным battistero [237]. Это было изысканное здание в романском стиле, чем-то напоминающее свадебный торт, на фасаде которого находились четыре ряда арок, а сверху – мраморное изображение святого Мартина, совершающего акт посвящения, накрыв нищенствующего монаха рядом со своей лошадью плащом и возложив ему на голову свой меч. Томас не ожидал увидеть Ажара внутри здания. Будучи мусульманином, он не производил впечатления человека, который может пойти молиться в католический храм. Но когда Линли ему позвонил, Ажар ответил приглушенным голосом, что находится перед Святым Ликом в Дуомо. Томас не очень понял, что это могло означать, но попросил пакистанца дождаться его там.

Внутри собора проходила экскурсия. Молодая женщина, с официальным значком на груди, собирала группу из двенадцати, или около того, человек у картины «Тайная вечеря» кисти Тинторетто, написанной яркими красками, чтобы лучше было видно ангелов наверху, апостолов внизу и Христа, кормящего хлебом святого Петра и его компаньонов, впечатленных происходящим, в середине. В правом проходе загородка отделяла безбилетных посетителей от красот веры, а с левой стороны десяток пожилых женщин, выглядящих как паломницы, собрались вокруг восьмиугольной часовни.

Именно здесь Линли и нашел Ажара, который стоял за спинами паломниц и серьезно смотрел на большое и сильно стилизованное лицо Христа, вырезанное из дерева. Выражение лица Христа было скорее удивленным, чем страдающим, как будто он все никак не мог понять, почему здесь оказался.

– Это называется Святой Лик, – тихо сказал Ажар Линли, когда тот стал рядом с ним у одной из колонн Дуомо. – Говорят, что… – Он прочистил горло. – Синьора Валлера рассказала мне об этом.

Линли посмотрел на мужчину. Вот оно, мучение, подумал он, духовное и физическое распятие. Ему хотелось прекратить страдания Ажара. Но он мог сказать ему очень немногое, в то время как множество фактов еще ждали своего открытия и изучения.

– Она сказала, – прошептал Ажар, – что Святой Лик может совершать чудеса, но я никак не могу в это поверить. Как может кусок дерева – неважно, с какой любовью вырезанный, – что-то совершить? И все же, вот он я, стою перед ним, готовый просить о чуде ради моей дочери. И в то же время не могу – потому что просить о чем-либо кусок дерева… Это значит для меня, что надежда окончательно пропала.

– Я не думаю, что это так, – сказал Томас.

Ажар посмотрел на него. Линли обратил внимание на то, как потемнела кожа у него вокруг глаз и какой контраст она составляла с яркими белками самих глаз, в которых виднелись красные прожилки. С каждым днем, который они проводили в Италии, физическое состояние пакистанца ухудшалось.

– Что именно? – спросил Таймулла. – Что дерево совершает чудеса, или что надежды больше нет?

– И то и другое, – ответил англичанин.

– Вы что-то узнали, – предположил Ажар. – Иначе бы не пришли.

– Я хотел бы поговорить с вами и с Анжелиной вместе. – Увидев на лице Ажара ужас, который испытывает любой родитель, чей ребенок пропал без всяких следов, Томас поспешно продолжил: – Ничего нового. Ни хорошего, ни плохого. Просто развитие событий. Вы пойдете со мной?

Они направились в больницу. Она находилась за великой стеной Лукки, но они пошли пешком, так как идти было недалеко, а прогулка по самой стене, под кронами свежей весенней зелени, делала ее приятней и короче. Они спустились с одного из baluardi , имеющего форму восьмиугольника, и оттуда пошли по виа делл’Оспидале.

Они успели как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лоренцо Мура и Анжелина Упман покидают больницу. Санитар вез Анжелину в кресле на колесиках, а Лоренцо с угрюмым лицом шел рядом с ней. Он увидел приближающихся Линли и Ажара и сказал что-то санитару, который остановился.

«Наконец-то, – подумал Томас, – хоть какие-то хорошие новости». Анжелина чувствует себя достаточно хорошо, чтобы выписаться из больницы. Она была очень бледна, но это и понятно.

Когда женщина увидела Линли и Ажара, вместе подходящих к ней, она откинулась в кресле, как будто хотела защититься от новостей, которые сейчас услышит. Томас сразу же это понял. Он и Ажар вместе… Она подумала о самом страшном.

– Это только информация, мисс Упман, – поспешно сказал инспектор, увидев, как Анжелина конвульсивно сглотнула.

Лоренцо был первым, кто заговорил:

– Она хочет этого. А сам я не знаю.

На какую-то секунду Линли подумал, что итальянец говорит о смерти Хадии. Однако, когда он продолжил, все стало понятно.

– Она говорит, что лучше себя чувствует. Я этому не верю.

Очевидно, Анжелина заставила забрать себя из больницы. Она объяснила это тем, что в больнице была высокая вероятность чем-нибудь заразиться, и эта опасность превосходила все преимущества нахождения под постоянным сестринским уходом по поводу токсикоза. По крайней мере, Анжелина в это верила и обратилась за поддержкой к своему бывшему любовнику.

– Хари, пожалуйста, объясни ему, как для меня опасно находиться здесь дольше.

Перспектива стать посредником между матерью своего ребенка и отцом ее следующего явно не вдохновляла Ажара, но, в конце концов, он был микробиологом и кое-что понимал в заражениях и токсикозах. Он сказал:

– Риск заразиться существует повсюду, Анжелина. Хотя ты и права…

– Capisci ? – перебила его та, обращаясь к Лоренцо.

– Но не стоит забывать и об опасностях токсикозов, связанных с беременностью, если их правильно не лечить.

– А я их лечу, – ответила она. – Я теперь могу есть.

– Solo minestra [238], – пробормотал Лоренцо.

– Суп – это тоже кое-что, – возразила Анжелина. – И других симптомов у меня уже нет.

– Она меня не слушает, – обратился к ним Лоренцо.

– Это ты меня не слушаешь. У меня уже нет никаких симптомов. Это был или грипп, или отравление, или еще какая-то временная ерунда. Сейчас я себя нормально чувствую. И еду домой. Ты как-то странно ко всему этому относишься.