Нил Стивенсон - Вирус «Reamde»

Он спустился в трюм и стал раскладывать вещи по трем кучкам: хлам (например, пустые картонки), годное (продукты) и криминал – то, что следовало отправить за борт. Обнаружились четыре коробки с лапшой быстрого приготовления и три – с армейским пайком: порциями готовой пищи в герметичных черных пакетах. Чонгор открыл один – посмотреть, что внутри, – понял, что умирает с голоду, и, не сходя с места, съел содержимое пакета, запихивая еду в рот грязными руками.

Затем он отыскал сигареты, аптечки и отложил их в кучку «годное».

Чонгор долго подступался к бочке с соляркой, пока не сообразил (видимо, питательные вещества дошли до мозга), что это тоже топливо. Вот только как перелить его в бак? Сперва он составил неумный план поднять бочку краном на палубу, а там уж как-нибудь, затем ему пришло в голову (похоже, он начал проникаться китайской изобретательностью), что хватит и сифона – бак-то находился ниже. Он раздобыл шланг, пристроил его и с нескольких попыток, отплевываясь и проливая солярку, заставил сифон работать. Через полчаса бочка опустела.

Потом Чонгор снова замерил уровень в баке, предвкушая грандиозный результат, однако его труды ничего не дали: пока он возился, двигатель сжег столько же топлива, сколько было в бочке.

Уже светало. Чонгор поднялся в рубку. Юйся была там одна: вела судно курсом на восток и беззвучно плакала. Марлон, похоже, ушел спать в каюту.

Чтобы понять Юйсю, большой проницательности не требовалось. В последние несколько часов все они страшно рисковали и полностью выкладывались ради побега. Прокручивая в голове события, Чонгор не видел ни одной ситуации, где они могли бы поступить иначе. Оставить Юйсю на милость моджахедов было нельзя. Когда же судно вдруг оказалось в их руках, следовало предпринять хоть что-нибудь, а идея убраться из КНР показалась разумной. Путь из Китая представлялся Чонгору почти дорогой домой. Марлона поспешное и внезапное бегство с родины, похоже, не особо расстраивало и виделось как приключение, о котором в молодости положено мечтать. В любом случае ему стоило держаться подальше от квартиры, где он создал «REAMDE», и судно тут подвернулось очень кстати. Но Юйся-то влипла лишь из-за собственного желания по-дружески помочь бестолковым заблудившимся иностранцам. У нее в Юндине родные, которые наверняка переживают, а сама Юйся, должно быть, гадает, увидит ли их снова.

Даже если увидит, то как объяснит, например, бой в доках, пытку водой и намерение пристрелить Мохаммеда?

Неудивительно, что у нее сдают нервы.

– Я постою, – сказал Чонгор. – Иди поешь. И поспи.

Юйся не шелохнулась.

– Все будет хорошо, – прибавил он. – Как-нибудь образуется. Ты-то здесь ни при чем. Сможешь вернуться домой.

Эти слова только сильнее ее расстроили. Юйся взвыла и выбежала из рубки. Чонгор пошел за ней следом, опасаясь, что она кинется в море, но вернулся, услышав гулкие шаги по железной лестнице и грохот закрывшейся двери в каюту.

Он держал курс на восход и одновременно возился с GPS, пытаясь определить, где они находятся. В рубке сделалось светлее, и Чонгор увидел то, чего никто не заметил ночью: неприметно лежащие навигационные карты. Он развернул их и стал вникать. В основном это были крупномасштабные схемы участков береговой линии Китая – каких именно, Чонгор сообразить не мог. Но за одну, с группой мелких островов, взгляд зацепился – точно такие же были в навигаторе. На карте они значились как Пескадорские острова и располагались посреди Тайваньского пролива, ближе к Тайваню. При этом до них оставалось километров на пятьдесят меньше, чем до Тайваня, к тому же находились они почти по курсу. Править, очевидно, стоило именно к ним. Чонгор взял немного южнее. Насколько он понял из карт и GPS, судно причалит к Пескадорам днем, часа в четыре. Если, конечно, не кончится топливо.

На взгляд Зулы, самолет летел совершенно обычно: постепенно набирал высоту и двигался прямо от материка на юг над Южно-Китайским морем. На востоке над горизонтом показались вершины гор (видимо, Тайвань), но быстро пропали.

Она никак не могла решить, стоит ли выходить в общий салон. Инстинкты советовали не вылезать из темного кокона ивановской кабины. Однако рано или поздно придется идти в туалет, а он в самолете один – в носовой части.

Пока никого нет, Зула вздумала осмотреться. В кабине, хоть и маленькой, был комод для одежды. В нем, правда, не нашлось ничего, кроме запасных одеял и подушек, – все личные вещи Иванов забрал. Был тут и откидной столик – размером как раз под ноутбук, а прямо над ним – какое-то устройство. Судя по виду – интерком: ряд кнопок, подписанных «САЛОН», «КАБИНА», «ОБЩАЯ СВЯЗЬ» и «МИКРОФОН», а рядом – ручка громкости.

Зула убавила громкость до нуля, выбрала «КАБИНУ» и обнаружила, что, если нажать кнопку посильнее, та не отключится и загорится индикатор «МОНИТОР». Она осторожно прибавила звук и расслышала голоса Павла и Сергея. Русский Зула не знала, но время от времени улавливала слова вроде «лайнер» и «Тайбэй». Иногда долетала английская речь из динамиков в кабине – из вышек на материке к ним или к другим пилотам обращались диспетчеры.

Поначалу Зула не понимала ни цели, ни содержания переговоров с землей, но вскоре уловила общий принцип. Начиналась связь с фразы «Сямынь-контроль» с китайским акцентом, затем называлась марка самолета («Боинг», «Эйрбас» или «Гольфстрим»), несколько букв и цифр и лаконичные указания о высоте, курсе или радиочастоте – диспетчеры, отвечавшие за воздушное пространство Сямыня, руководили пилотами. Им почти всегда отвечали – чаще всего с британским, американским или европейским акцентом, повторяли буквы с цифрами (скорее всего позывные борта), подтверждали указания фразой «вас понял» и еще раз четко их проговаривали для верности. Иногда борт не отвечал, тогда диспетчеры повторяли еще раз, а если и это не помогало, просили кого-то из других пилотов переслать сообщение. Диспетчеры разговаривали невероятно бесстрастно – видимо, потому, что занимались рутинной работой изо дня в день, как продавцы или дальнобойщики. Дважды Зула распознала голос Павла – тот отвечал земле – и так выяснила позывные самолета, на котором была пассажиркой или, вернее, пленницей.

Иногда доносилось «работайте с Гонконг-контроль» или «работайте с Тайбэй-контроль», затем шли цифры – указание радиочастоты. В ответ пилот называл себя, повторял указание, прощался фразой вроде «Спасибо», «До скорого» или «Отбой» и пропадал – по крайней мере с этого канала.

Вскоре и их самолет передали гонконгским диспетчерам. Павел пожелал Сямыню всего доброго, потом перекинулся парой слов с Сергеем.

Внезапно пол ушел у Зулы из-под ног – очень резко, пассажирские самолеты так не пилотируют. Она выбросила вперед руки, чтобы не врезаться в дверь. Борт не просто снижался, то есть не скидывал скорость в горизонтальном полете, а на прежней мощности шел вниз, к морю.