Куинн Фосетт - Новые приключения Майкрофта Холмса

Я вошел и увидел, что он стоит перед камином, задумчиво глядя на огонь.

– Что произошло? – спросил я, понимая, что, если он так себя ведет, случилось нечто из ряда вон выходящее.

Холмс повернулся ко мне:

– Я получил весьма неприятное послание, которому не поверил, но ему могут поверить другие.

Он протянул мне листок бумаги. Я взял его и тут же увидел знакомый косой почерк, которым был написан донос, лежавший в моем портфеле.

Мистер Холмс,

Вы чересчур долго удостаивали незаслуженным доверием Патерсона Эрскина Гатри. Преданность, которую он Вам выказывает, мнимая, он намеренно обманывает Вас, чтобы иметь доступ к государственным тайнам, которые будут использованы его истинными друзьями в интересах врагов Британии. Если Вы безотлагательно не разоблачите его притворство, падая, он может увлечь Вас за собой.

Вы поступите глупо, если начнете колебаться и думать, что обязаны дать ему шанс доказать свою верность. Не считайте, что это письмо – попытка неверно истолковать не подлежащие сомнению факты, кои будут предоставлены Вам к полудню. Когда Вы сами увидите, что́ нам удалось обнаружить, Вы тоже будете потрясены. Долго скрывать эти разоблачения от публики не удастся. Если Вы не поспешите открыто обличить этого человека, то не сумеете спасти свою репутацию. Вы доставите много хлопот правительству и подорвете международный авторитет Британии.

Ничего не рассказывайте Гатри: он очень опасен. Этот беспощадный человек не остановится ни перед чем. Ради себя самого ничего ему не говорите и не допускайте его к себе, либо Вас и Вашего слугу будут ожидать самые плачевные последствия. Полиция предпримет все необходимые действия, а Адмиралтейство, если предоставить ему возможность действовать быстро, устранит Гатри со всех постов, на которых он сможет причинить Вам и Вашей репутации сколько-нибудь заметный вред. Позвольте мне заверить Вас, что эти обвинения отнюдь не безосновательны, и подкрепить их соответствующими материалами, которые вскоре будут переданы Вам.

Вы известны своим выдающимся интеллектом. Не пренебрегайте же им и теперь.

Ваш друг

Когда я закончил читать, руки мои дрожали. Я молча открыл портфель, вынул оттуда принесенное с собой письмо и отдал его Холмсу.

– Что ж, – произнес он, прочтя послание, – этот наш общий друг не слишком изобретателен, верно? – Он усмехнулся. – Невероятный вздор.

– Вы правы, сэр, – несколько натянуто сказал я.

– Да не глядите вы так хмуро, Гатри. Я никогда в жизни не поверил бы этим обвинениям, и вы, полагаю, тоже. Зато мы должны радоваться, что наши враги, по-видимому, думают иначе. Похоже, на этот раз они все-таки переусердствовали. – Он удовлетворенно вздохнул, чем немало озадачил меня.

– С такими опасными обвинениями… – начал было я, но тут же осекся. – Переусердствовали? Что вы имеете в виду?

Холмс взял оба письма и положил их на приставной столик, стоявший возле его кресла.

– Отправив эти послания, наши враги совершили ошибку, ибо тем самым обнаружили свое присутствие в Лондоне. Другой их промах состоит в том, что оба письма написаны одной рукой.

– Почему это так важно? – Я по-прежнему был в замешательстве и с трудом поспевал за его выводами.

– Схожий почерк указывает, что оба доноса происходят из одного источника, и выдает авторов с головой. – Холмс снова взял письма. – Я знаю руку Викерса – это не она. Но поскольку манера письма европейская, я бы предположил, что к посланиям приложил руку мерзавец Якоб Браатен, возможно строчивший их под диктовку Викерса. Хороший английский язык предполагает, что текст доносов составлен англичанином. Однако вы, верно, ощутили европейский налет?

Я поразился его спокойствию и не преминул сказать об этом:

– Я почти не спал ночью, терзаясь дурными предчувствиями. А вы… Вы пробежали глазами это жуткое послание, вдобавок к тому сами получили такое же и как будто рады этому. Вас совсем не тревожит, что́ скажут в Адмиралтействе, когда ознакомятся с этими гнусными намеками и обвинениями?

Холмс насмешливо фыркнул:

– Дорогой Гатри, вы и представить себе не можете, какая лавина кляуз ежемесячно обрушивается на Адмиралтейство! Анонимы клянутся, что могут изобличить того или иного министра, военачальника или чиновника вроде меня, якобы занятого скандальными делишками. За очень редким исключением, когда сообщаемые факты достойны подробного рассмотрения, всю эту вздорную писанину отправляют в архив и хранят там только для того, чтобы при случае сравнить ее с такими же подстрекательскими излияниями. – Он сел и добавил: – Я, естественно, отошлю туда и эти анонимки, а заодно попытаюсь разузнать, насильно ли втянули в авантюру Энгуса Макдональда или он участвует в ней сознательно.

– А как насчет газет? – спросил я. – Конечно, «Таймс» не опустится до такого… Но менее уважаемые издания могут…

– Существуют законы, которые не осмелятся нарушить даже наибульварнейшие из газет, – сказал Холмс, и в его серых глазах блеснула сталь. – Не думайте, что их издатели не сознают, какие последствия может иметь публикация обвинений, способных нанести вред Адмиралтейству. Кроме того, они отлично понимают, что, если суд подорвет доверие читателей к этим скандальным листкам, им останется только закрыть лавочку. Ведь подобные издания существуют за счет намеков и недомолвок: «Лорда М. видели за границей в обществе юной балерины. Кто он: покровитель искусств или?..», «Что член парламента от Х. делал в парижском игорном доме?», «Зверское убийство в Друри-Лейн. Арестован актер», «Что такого увидел дворецкий сэра Р., что его уволили?». Вот что их интересует. Они безумцы, если решат заняться фигурой не столь публичной, как привычные герои пикантных историек. Читатели этим не заинтересуются, а вот судебные власти – непременно. – Он потер свои крупные, длиннопалые руки. – Нет, думаю, на этот раз самонадеянность Братства сослужит ему плохую службу. По крайней мере, в Англии, – хмурясь добавил он.

– Из-за этих писем? – озадачился я.

– По большей части да. Теперь мы знаем, чего ожидать от этих людей. Они не застали нас врасплох, хотя уверены в обратном, и это дает нам преимущество. – Он потянул за сонетку, вызывая Тьерса. – Навряд ли они верят, будто их порочные измышления могли нас убедить, однако, безусловно, надеются, что им удалось посеять в нас взаимное недоверие с тем, чтобы в будущем отдалить друг от друга.

– Мне это тоже приходило в голову, – признал я, не упомянув о том, что случилось это в третьем часу ночи.

Холмс вздохнул:

– Похоже, сейчас самое время рассказать вам про шрам у меня на запястье, чтобы отмести хотя бы этот клеветнический намек.