Антология - Пустой дом Шерлока Холмса (сборник)

– Да, Шерлок у нас настоящий ангел, – согласилась миссис Хадсон.

И на лице Джона внезапно появилась улыбка, будто на место встал самый последний кусочек мозаики и он смог увидеть всю картину.

Он посмотрел на миссис Хадсон:

– Да, это действительно так.

Шерлок Холмс – мастер логики и дедуктивного метода. Он великий знаток чувств и страстей человеческих, равно как и того, к чему они приводят. Однако он отрицает их в себе, отдавая все свое внимание и силы решению загадок и поискам ответов на вопросы.

Но как-то раз весенним вечером, сидя в кресле в квартире на Бейкер-стрит, 221b, знаменитый детектив открыл газету, и одна статья неожиданно тронула его сердце. На глаза ему попалась фотография красивого, но разрушающегося дома, и Холмс углубился в чтение сопровождавшего снимок текста.

В статье говорилось, что старый дом был полон призраками, которые не пугали приходивших туда людей, но давали понять, что там уже живут, и ни у кого не хватало духа поселиться в доме, не познакомившись сначала с его исконными обитателями.

Соседи утверждали, что иногда с передней террасы доносится детский смех, а иногда, с наступлением темноты, мужские голоса обсуждают политику и спорт.

И впервые в жизни Шерлок Холмс ощутил иррациональный порыв, который сам же по разумном размышлении признал тоской по дому. На краткий миг он и сам ощутил себя призраком, и глаза его наполнились слезами. Сердце его крошилось, как стены того старого дома.

– Не вижу, чем я могу вам помочь, – сказал Холмс. – Насколько я понимаю, никакого преступления совершено не было.

– Я просто хотела, чтобы вы проверили этот факт. – Пожилая женщина подняла руки в жесте, умоляющем его не вставать с кресла.

Он все-таки встал и подошел к стопке газет.

– «Падение канатоходца». Несчастный случай, что еще это может быть? Ну, допустил человек ошибку, не рассчитал расстояние до платформы, да и вообще напрасно взялся за такую работу. Он упал, не дойдя до платформы, в этом происшествии нет ничего непонятного.

– У него были завязаны глаза, – сказала женщина.

– Тогда это была его третья ошибка, – отозвался Холмс. – Однозначно. Я ничем не могу помочь вам в вашем деле.

– Я заплачу вам просто за то, чтобы вы приехали и взглянули на место, где это произошло.

– Я не гонюсь за деньгами, миссис Браунер, – отрезал он. – Мое дело – ловить тех, кто считает себя вправе нарушать законы человеческие и природные, и делать это безнаказанно. И по возможности занимать мой разум так, чтобы он не застаивался от безделья. Нет, совершенно и однозначно.

– Полно, Холмс, – запротестовал я. – Эта женщина хочет узнать правду о смерти сына. Неужели мы не можем ей помочь? И даже если окажется, что действительно имел место несчастный случай, от этого же никто не пострадает. К тому же вам будет полезно сменить обстановку.

– Бросьте, Уотсон! – вскричал Холмс. – Мне незачем менять обстановку, мне ни к чему менять обстановку, и вы не заставите меня это сделать. Я не буду менять обстановку и совершенно определенно не возьмусь за это дело.

– Ну что же, – объявил я. – Раз вы не хотите, то этим займусь я.

– Не смейте, Уотсон! Всякий раз, как вы принимаетесь анализировать и использовать дедукцию, у вас получается шиворот-навыворот и задом наперед.

– Тогда я попрошу о помощи Майкрофта. У него уж точно достанет душевной щедрости.

– Вы видели моего брата? – усмехнулся Холмс. – Я же говорил вам, он никогда не станет менять своего распорядка дня ради посторонних дел, если только это не касается национальной безопасности. – Его худощавая фигура чуть не дрожала от ярости. – А можно ли отнести случайную смерть от падения с трапеции к интересам национальной безопасности? Очень в этом сомневаюсь.

– Тогда я сам займусь этим делом.

– Только попробуйте, я вас убью.

– Тогда поедем вместе, и вам не придется арестовывать самого себя.

Он встал, взял шляпу, пальто, трость и перчатки и открыл дверь, ведущую в холл:

– Ну так едем скорее.

Мы подъехали к цирку в Вест-Энде, и Холмс, выскочив из кэба, почти бегом помчался внутрь шапито, туда, где был натянут канат. Когда мы его догнали, Холмс уже осмотрел лестницы, поднялся на самый верх и перешел к осматриванию платформ.

Шапито, высотой около двухсот футов, был покрыт желтым с широкими красными и синими полосами материалом. Вдоль стен стояло двенадцать рядов деревянных сидений. Шатер пустовал со дня злополучного происшествия, и кроме пары констеблей, охранявших входы, там не было ни души.

– О, мистер Холмс! – раздался голос нашего друга, инспектора Лестрейда. – А я думал, вы отказались от этого дела.

– Как и вы, – парировал Холмс. – Но, как я вижу, вы все еще здесь.

– Да, в общем, я должен вам кое-что сказать об этом деле прежде, чем вы к нему приступите. Не желаете ли спуститься? – Инспектору приходилось кричать в сложенные рупором ладони, чтобы собеседник его слышал.

– Что-то не хочется. То, что видно отсюда, гораздо интереснее, но я скоро закончу и тогда спущусь.

– Не понимаю я этого человека, – усмехнулся Лестрейд.

Инспектор Лестрейд был одним из самых толковых сыщиков Скотленд-Ярда, а не простофилей, каким он виделся некоторым из читателей. Подумайте сами: если бы он был некомпетентным фигляром, то Холмс едва ли стал бы терпеть его общество. Однако была в его характере некоторая нетерпеливость, которая чаще всего и становилась причиной того, что его дела переходили к Шерлоку. Лестрейд всегда стремился получить немедленный результат, и ему попросту не хватало терпения искать все улики и связи.

– Так это вы убедили его заняться этим делом, Уотсон? – спросил он, подходя ко мне. Мы стояли спиной к Холмсу и смотрели на ряды сидений для зрителей.

– Да, правда это не потребовало особых усилий.

– Как вы это сделали?

– Пригрозил, что оставлю его дома в одиночестве и отправлюсь сюда сам.

Едва мы рассмеялись, как наши плечи стальной хваткой сжали тонкие длинные пальцы. Холмс протиснул между нами свое лицо: сначала тонкий узкий нос, затем высокие скулы, внимательные темные глаза, тонкие губы.