Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал (сборник)

– Я знаю, кто это. – Вульф начал поворачивать голову, но врач мягко остановил его. – Это мистер Эшли. Его клиентура! Тьфу! Выстави его отсюда. Выстави их всех. Ты слышишь меня, Арчи?

– Хватит! – решительно сказал доктор. – Когда вы говорите, рана начинает кровоточить.

Я повернулся к полицейским:

– Идите, ребята. Стрелок уже далеко, вам ничто не угрожает. Вы тоже, – обратился я к Эшли. – Мое почтение вашей клиентуре. Проваливайте!

Я проводил их до главного холла. Там Оделл и Эшли оказались впереди, и я дернул за рукав одного из полицейских. Тот остановился. Второй, увидев это, тоже притормозил.

– Послушайте, – произнес я примирительно. – Мое предложение пуститься в погоню не понравилось вам. Попробую еще разок. Тип, что зарезал Ласцио и стрелял в Вульфа, даром времени не теряет. Ему может прийти фантазия еще поупражняться в стрельбе. Стоит чудесная погода, и Вульф не захочет закрывать окна или задергивать шторы. И черт меня побери, если я стану сидеть и караулить, не шевельнется ли ветка. Мы приехали к вам живые и хотим целыми унести отсюда ноги сегодня в двенадцать сорок. Как насчет того, чтобы поставить пост под нашими окнами? Там есть чудесная скамейка.

– Весьма признательны за совет. – В голосе первого слышался сарказм. – Не послать ли в Чарлстон за полковником, чтобы вы могли дать ему указания?

Я махнул рукой:

– Я очень расстроен. Я не спал, в моего босса стреляли, и пуля лишь чудом не попала в мозг. – Я старался говорить как можно вежливее. – Было бы очень неплохо, если бы за нашими окнами понаблюдали. Вы сделаете это?

– Да. Я позвоню и вызову кого надо. – Он уставился на меня. – Вы ничего больше не видели, а?

Я сказал, что нет, и они ушли.

В комнате Вульфа разыгрывался спектакль оказания помощи пострадавшему. Наблюдая, я стоял в ногах кровати, и вдруг мой взгляд упал на странички речи, все еще лежавшие на полу. Я поднял их и внимательно осмотрел. Так и есть, пуля прошла насквозь и погнула скрепку, которой были соединены листы. Я разгладил бумагу, положил рукопись на секретер и вернулся на свой пост в ногах кровати.

Врач работал неторопливо, но тщательно и квалифицированно. Он начал зашивать рану, и Вульф, лежащий с закрытыми глазами, шепотом сообщил мне, что отказался от обезболивания. Его рука, вытянутая вдоль одеяла, сжималась в кулак каждый раз, когда игла протыкала кожу. Он мычал. После нескольких стежков он спросил доктора: «Мое мычание не мешает вам?» – «Нет», – сказал доктор, и мычание стало громче. Когда с наложением шва было покончено, доктор приступил к перевязке и сказал мне, что рана, хотя и поверхностная, довольно болезненна, а потому пациенту нужен покой. Он сделал перевязку с таким расчетом, чтобы бинты не понадобилось менять до приезда в Нью-Йорк. Пациент настаивает на том, что вечером все-таки произнесет речь, но, если в результате такого напряжения лицевых мышц потечет кровь, следует вызвать врача. Лучше всего раненому оставаться в постели до ужина.

Он кончил. Сестра помогла ему собрать все причиндалы, включая окровавленные полотенца. Она предложила Вульфу помочь переменить испачканную пижамную куртку, но он отказался. Я достал чековую книжку, однако доктор сказал, что поставит услуги в счет, обошел вокруг кровати, заглянул в лицо Вульфу и сделал последние предостережения.

Я проводил их до самого холла и сообщил зеленой куртке, что в шестидесятом номере никаких посетителей не принимают. Пациент лежал на правом боку, закрыв глаза.

Я снял трубку:

– Алло, коммутатор? Слушайте. Врач предписал мистеру Вульфу полный покой. Нельзя ли сделать так, чтобы телефон не звонил? Я не знаю…

– Арчи! Отставить это, – донеслось из комнаты.

– Подождите минутку, – сказал я в трубку. – В чем дело, сэр?

Вульф, не шевелясь, проговорил:

– Отмени свое распоряжение насчет телефона.

– Но вы…

– Отмени.

Я попросил коммутатор восстановить статус-кво, повесил трубку и подошел к страдальцу.

– Прошу прощения. Я не желаю встревать в ваши личные дела. Если вы хотите, чтобы телефон трезвонил…

– Я этого не хочу. – Он открыл глаза. – Но мы ничего не сможем сделать, оставшись без связи. Ты, кажется, сказал, что пуля продырявила мою речь? Дай посмотреть, пожалуйста.

Он говорил таким тоном, что я не стал спорить, взял с бюро рукопись и передал ему. Он перелистал ее и, обнаружив ущерб, нанесенный пулей, нахмурился еще сильнее.

– Надеюсь, ты сможешь прочитать это, – изрек он, отдавая рукопись. – Зачем ты ее бросил?

– Затем, что держал ее в руках. Если бы она не приняла на себя удар, вы могли бы получить серьезную рану. Или же, что я тоже допускаю, пуля вообще могла не коснуться вас. Все зависело от его меткости.

– Полагаю, этот человек – болван. Я ведь уже умыл руки. У него был великолепный шанс избежать разоблачения. Но теперь мы его поймаем.

– О! Без сомнения.

– Конечно. Я очень терпелив. Но, Бог свидетель, я не собираюсь делаться покорной мишенью. Пока меня перевязывали, я обдумал детали. У нас мало времени. Дай мне зеркало. Воображаю, на кого я похож.

– Вас чудесно декорировали.

Я передал ему зеркало. Он принялся внимательно изучать свое отражение.

– Что до этой птицы, я за то, чтобы поймать ее, но как посмотришь на вас, да и доктор сказал…

– Тут уж ничем не поможешь. Закрой окна и задерни шторы.

– Будет темно. Я просил полицейского установить пост под окном.

– Делай, как я сказал, пожалуйста. У меня нет доверия к полиции. Кроме того, я буду все время смотреть в окно и не хочу, чтобы мой мыслительный процесс прерывался. Нет, до самого низа, будет полно света. Так лучше. И другое окно. Хорошо. Теперь принеси мне белье, чистую рубашку и халат.

– Вам нужно лежать.

– Ерунда. Когда лежишь, к голове приливает больше крови, чем когда сидишь. Если к нам придут, я все равно буду выглядеть ужасно из-за этой чертовой повязки, но хоть не придется извиняться за неглиже. Принеси белье.

Пока он проделывал со своей тушей различные манипуляции, переведя ее сначала в сидячее положение, а потом поставив вертикально, я собирал нужные предметы. Паузы он отмечал громким сопением. Сняв окровавленную пижаму, Вульф с неодобрением осмотрел ее. Я принес влажное и сухое полотенца. Пока мы занимались его туалетом, он давал мне инструкции:

– Все, что мы способны сделать, это перебирать возможные варианты, пока не наткнемся на однозначный факт. Ненавижу такую работу, но сейчас у нас нет другого выхода. Ты знаешь, как зачернить кожу жженой пробкой? Ну, у тебя будет возможность попробовать. Раздобудь пробку, ливрею служителей Канауа-Спа среднего размера. Не забудь о кепке. Но прежде всего закажи Нью-Йорк. Нет, не эти носки, дай черные – возможно, я буду неважно себя чувствовать и не смогу сменить их перед ужином. Нам нужно еще выбрать время дочитать речь. Надеюсь, ты знаешь на память номера Сола Пензера и инспектора Кремера. Да, но, если мы будем говорить с ними, не нужно, чтобы дежурный на коммутаторе узнал об этом. Надо как-то этого избежать.