Кэрол Дуглас - Новый скандал в Богемии

– Вышла из себя? – возмутилась Ирен. – Чем она, по ее мнению, руководит? Пекарней, где все куски хлеба должны быть одинаковыми? Тебе нельзя выбрать более красивый узор? А мне нельзя спеть более интересную арию? Дорогая Нелл, не понимаю, о чем я думала, когда посылала тебя туда, к этим закостенелым людям. Месье Ворт непременно об этом узнает.

– Нет! – Я едва успела схватить подругу за руку, пока она не отправила кутюрье гневное письмо или не бросилась в город, чтобы поговорить с ним лично, а то и прихватив с собой хлыст, как ее кумир Сара Бернар. – Я не гожусь для таких мастерских, – призналась я. – К тому же я все время отвлекалась.

– Из-за чего?

Я не решалась ответить. И внезапно Ирен успокоилась и опустилась на подлокотник кресла, точно так же, как сидела рядом с Годфри прошлым вечером.

– Я думала… – Я старалась говорить спокойно, но голос дрожал. – О дорогой Аллегре.

Ирен сочувственно кивнула:

– О дорогой Аллегре и ее пропавшем дяде. А еще о том, как упрямо я настояла на поездке в Богемию, о короле, королеве и Годфри. Ох, Нелл, ты слишком волнуешься за нас. А ведь все мы не достойны такого преданного отношения.

– А еще… мне принесли новый манекен, Ирен. И это была ты!

– Я?

Я кивнула.

– Так, значит, месье Ворт все-таки выбрал меня моделью для городских показов? Я буду устанавливать стандарты красоты. Это прекрасные новости! – просияла Ирен.

– Нет! Вовсе нет. Я просто не могла поверить своим глазам: твоя фарфоровая копия, раскрашенная и наряженная, служит другим людям. И я вспомнила о Ротшильдах, а потом подумала о Големе: его создали против его желания, заставили ходить и выполнять приказы, после чего обрекли на вечный сон, чтобы он не подчинялся кому-нибудь другому. Неудивительно, что он теперь не знает покоя и злится на весь мир.

– Нелл, дорогая Нелл! Это только легенда. В реальной жизни среди чужих людей и внутри самих себя мы сталкиваемся с гораздо б́ольшими опасностями. Почему я на самом деле должна вернуться в Богемию, знаешь только ты одна. А если и не знаешь, то догадываешься. Не стоит принимать все так близко к сердцу. – Она взяла мои ледяные пальцы своей теплой рукой. – Я знаю, как тебе тяжело оттого, что Годфри не знает всей правды. Мой дорогой Годфри, он думает, что я не понимаю, насколько вся эта история с Богемией ему неприятна. Она невыносима для него, и все же он поедет туда ради меня, пусть даже я не скажу ему – не могу сказать, – почему мне так необходимо вернуться в Прагу. Забудь о глупостях, которые произошли в доме Ворта. Годфри прекрасно позаботится о тебе в Богемии, а ты должна будешь позаботиться о нем.

– Я? Позаботиться о Годфри?

– Ну конечно ты, глупышка, кто же еще! – Ирен сжала мне руку. – Я рассчитываю на тебя. Годфри там будет чувствовать себя потерянным, как ребенок в игрушечном городе, а ты хотя бы уже знаешь, что к чему и как в Праге обстоят дела. Мы будем направлять и защищать их: ты – Годфри, а я – Аллегру. Конечно, мы с тобой гораздо лучше справились бы вдвоем. Разве в наш предыдущий приезд в Богемию мы не обошли все хитроумные уловки короля? Разве мы не готовы еще к одной схватке? Я думаю, вполне.

– Ты правда так думаешь? – с надеждой спросила я.

– Конечно! – Ирен отпустила мою руку и хлопнула в ладоши, как бы подводя итог нашему разговору: – Что ж. Как ты любишь говорить, придется как следует постараться.

– Но если ты действительно стала новой «моделью для городских показов», как ты любишь говорить, не навредит ли тебе отъезд из Парижа?

– Ерунда! А даже если и так, мне все равно. Кроме того, от разлуки любовь горячей. Но ты должна пообещать мне, Нелл, держать нос по ветру, чтобы Годфри не наделал глупостей. Я полагаюсь на тебя.

– Я буду следить за ним, словно от этого зависит моя жизнь! – поклялась я.

– Превосходно! – Ирен снова устроилась на своем месте с таким блаженством на лице, что напомнила мне Люцифера.

Вечером из Парижа вернулся Годфри. Он настолько изменился, что мы еле смогли его узнать. Мы мигом забыли все неприятности, которые произошли в доме Ворта, – и смерть девушки, и мое увольнение.

Ирен сидела в комнате для занятий музыкой. Она играла гаммы Казанове, а он следил за ней с большим интересом и повторял их грубым фальцетом, умудряясь при этом не фальшивить, что меня изрядно раздражало. У меня-то слуха не было вовсе.

Я погрузилась в свое вышивание. Зная, что Годфри вернется с минуты на минуту, я и глаз не подняла, когда на пороге показалась темная фигура. Однако даже боковым зрением я уловила нечто новое и тут же взглянула на Ирен – так моряки смотрят на флюгер, почувствовав, что ветер изменился.

Ирен беспечно глянула через плечо, улыбаясь и напевая какую-то мелодию без слов. И вдруг замерла с открытым ртом и поднятыми над клавиатурой руками.

Годфри всегда казался мне очень представительным. Но сейчас я словно увидела его через только что вымытое окно. Каждая деталь в его облике была четкой, яркой, неуловимо свежей.

Ирен резко уронила руки на клавиши. Прозвучавший диссонансный аккорд вызвал пронзительный вопль Казановы.

– Годфри! Что ты с собой сделал? – воскликнула Ирен.

– Ничего такого. Разве что работал особенно много последние две недели, – невинно ответил он.

Ирен повернулась ко мне, словно в поисках поддержки:

– Разве он не выглядит красивее, чем обычно, Нелл?

Прежде чем я успела ответить, в коридоре послышался страшный грохот. В комнату, будто шар для крокета, с завываниями влетел Люцифер. Нечто вроде мертвого тела тяжело свалилось на пол в холле. Послышались французские ругательства, а за ними еще один глухой звук удара. Мы с Ирен вскочили.

– Не о чем беспокоиться. – Годфри выглянул в коридор, крикнул «merci» и отпустил нашего верного помощника Андре, после чего повернулся и одарил нас радостной улыбкой: – Просто я кое-что привез для поездки в Прагу.

– Ага, так это чемоданы? – просияла Ирен и поспешила к двери. – И судя по звуку, их немало. Что ты мне купил?

– Ничего, – ответил Годфри. – Это все для меня.

– Для тебя?

– Нельзя же отправиться в Прагу в качестве представителя Ротшильдов, будучи одетым как простой судебный секретарь.

– Понятно. – Ирен осмотрела мужа с ног до головы, пощупала лацкан его костюма и вынесла вердикт: – Прекрасный кашемировый сюртук темно-серого цвета. С шелковой подкладкой и – боже правый! – с наружной отстрочкой по швам, чтобы ткань не морщила на талии. Жилет из атласной парчи, да еще – ты только представь, Нелл, – с перламутровыми пуговицами! – Она провела пальцами по борту жилета, словно представляя доказательства присяжным. – Шерстяные брюки в тонкую черную и белую полоску и ботинки с острыми носами. Бог ты мой, да ты просто денди. Можно даже сказать, вылитый донжуан!