Кэрол Дуглас - Новый скандал в Богемии

Через окно мы видели, как Ирен машет нам на прощание перчаткой. Из-за клубящегося пара ее силуэт казался нечетким и таинственным.

Позади нее смутно вырисовывалась сердитое лицо Андре, лицо настоящего француза – длинное и непривлекательное. Он должен был отвезти Ирен домой, где в последний раз перед своим долгим путешествием на восток она сможет оставаться в безопасности.

– Все это очень напоминает мне нашу недавнюю поездку в Англию, – сказала я своему попутчику.

Он неотрывно смотрел в окно, провожая глазами жену, хотя поезд уже тронулся и Ирен скрылась за пеленой пара. Несмотря на ультрамодный наряд Годфри, рядом с ним я чувствовала себя по-домашнему уютно, как с родным братом. Мы с Годфри так долго работали вместе, что никакие внешние перемены не могли помешать нашей дружбе.

– Думаю, нынешняя миссия закончится не так трагично, – сказал он, намекая на последнюю схватку Квентина Стенхоупа с полковником Себастьяном Мораном, единственным свидетелем которой я стала.

Мне вспомнилась та ужасная ночь, когда мы неслись в карете очертя голову. Погоня закончилась на мосту, и мужчины дрались насмерть, несмотря на мои мольбы, а потом оба упали в стремительные ледяные воды Темзы. Однако у нас были основания полагать, что один из них не погиб, и я от души надеялась, что выжил тот, кому я отдала свое сердце.

– К тому же нам не придется плыть, – заверил меня Годфри. – Разве что пересечем какую-нибудь реку.

– Ох, только не напоминай мне о Ла-Манше! И кто только придумал называть его Английским каналом – ни от чего английского меня бы не тошнило.

– Мне обещали, что это путешествие будет спокойным, но утомительным.

– Если не сказать хуже. Я проделала его дважды: в Богемию, а потом обратно, – напомнила я и улыбнулась: – Но теперь меня сопровождает отважный спутник и за мной никто не гонится.

– Беспокоиться не стоит в любом случае, – многозначительно заявил Годфри, а потом повернул янтарную ручку трости, и из нее показалось стальное лезвие.

– Твоя трость – это кинжал?

– В некотором роде.

– Прости меня, Годфри, но разве ты разбираешься в кинжалах? – с сомнением спросила я.

– Теперь лучше, чем две недели назад.

Ответ Годфри поставил меня в тупик. Поезд грузно пробирался через окрестности Парижа. Над нами нависало небо, такое же серое, как глаза моего спутника.

– Ты воспользовался услугами кого-то из друзей барона? – осенило меня.

– Как же ты проницательна, Нелл! Проще говоря, oui [13]!

– О, перестань говорить на этом отвратительном языке! По крайней мере, со мной. Когда мы наедине, нам совершенно не обязательно мучиться с этими скользкими звуками, от которых язык заплетается в такой узел, что даже мои новые ножницы не помогут. Поверь мне, в Богемии мы услышим слова гораздо более непонятные и труднопроизносимые.

Годфри лихо покрутил трость между ладоней, и лезвие исчезло, как будто красноватая голова дракона резко втянула струю дыма.

– Мне уже просто не терпится наконец увидеть это маленькое старинное королевство, Нелл, – признался он. – В конце концов, оно сыграло важную роль в жизни Ирен. Сначала я боялся ехать в Прагу из-за привидений, что ее населяют, и тех призраков, что преследуют Ирен. Но теперь я жду не дождусь встречи с ними. Тебе не кажется странным мое стремление?

– Нет, Годфри. Ты совершенно прав. Мужчина должен знать, чем его жена жила в прошлом и как она проводит время сейчас. В Богемии Ирен похоронила оперную карьеру и глупые мечты о том, чтобы стать королевой. А ведь Вилли, этот самовлюбленный, надоедливый, испорченный наглец, действительно боготворил ее.

– Я знаю. – Годфри свирепо повернул рукоятку трости. – И в отличие от меня он видел, как Ирен исполняет главные роли на сцене. Наверное, она была прекрасной оперной дивой. А королева из нее получилась бы еще лучше.

– Сейчас она гораздо счастливее, – заверила его я. – Может быть, Ирен не признает этого, но ей никогда не нравилось быть чьим-то капризом, чьей-то прихотью. Дирижер в театре или наследный принц при дворе – не важно.

– Ты так считаешь, Нелл? Мне показалось, что последние несколько недель Ирен особенно стремится вернуться в Богемию. Она бы наверняка нашла повод, даже не подвернись такой удобный предлог, как задание барона Ротшильда. Не знаю, в чем причина. Впрочем, если дело касается моей жены, можно строить догадки до тошноты, и все равно не узнаешь правды.

– Ты боишься короля Богемии даже больше, чем Шерлока Холмса! – озарило меня.

Годфри печально улыбнулся:

– Шерлок Холмс просто эксцентрик, оригинал. Не будь таким, не стал бы самым знаменитым детективом в истории. Думаю, у нас с ним похожее воспитание, мы оба выходцы из среднего класса. Но, несмотря на его выдающиеся способности и на то, что он покорил Ирен, ты упоминала, что личные качества Холмса не особенно впечатляют. А тебе я верю, как самому себе. Но король… Даже ты лепечешь с благоговением о его высоком росте, его золотых волосах, его проклятой горделивой осанке! Он представляется мне героем вагнеровской оперы, завоевавшим сердце красавицы. – Годфри уставился под ноги и с силой воткнул свою трость в доски пола. – Боюсь, что я похож на Давида, который борется с Голиафом.

– Значит, ты не до конца понимаешь, как сильно Ирен разочаровалась в короле, когда показалось его настоящее лицо. Не припомню, чтобы видела ее такой потрясенной. Она была словно в оцепенении, и только злость вывела ее из этого страшного состояния. Лишь благодаря тому, что Ирен как следует разозлилась, мы сумели сбежать из Богемии целыми и невредимыми.

– Обратная сторона злости – страсть, – возразил Годфри.

– Откуда же мне знать, – протянула я.

– У страсти всегда есть изнанка, она обманчива и недолговечна, – размышлял Годфри. – Если она взаимна, это лучшая вещь на свете. Но нет ничего страшнее неудовлетворенной страсти, будь то любовь или ненависть.

– Откуда же мне знать, – повторила я, в глубине души почувствовав, что мне неприятно признаваться в своем неведении.

Годфри рассеянно смотрел в окно, задумавшись о Богемии. Его лицо казалось спокойным, но я чувствовала, насколько он напряжен. Мне пришло в голову, что вооруженный тростью английский адвокат, полный решимости выступить против деспотичных аристократов Богемии, действительно похож на Давида, который нападает на размахивающего палицей великана Голиафа с галстучной булавкой в руках.

***

Я уже писала о том, как много прелестных видов открывается взору, когда едешь поездом через Бельгию и Австрию. Любитель подобного чтения может обратиться к путеводителям, их нынче не счесть.

Сейчас я с удовольствием показывала Годфри пейзажи в окне и в особенности похвально отзывалась о ровно, будто по струнке, выстроившихся вдоль железной дороги телеграфных столбах (во Франции они так кренились в разные стороны, что напоминали подвыпившие зубочистки). Но у нас обоих на сердце лежала тяжесть, поэтому не получалось расслабиться и просто наслаждаться этой длинной экскурсией.