Элен Гремийон - Гарсоньерка

Лисандра сражалась с амнезией. С нервным импульсом, набрасывающим черные покрывала на воспоминания, которым надо бы светиться мягким светом детства. Амнезия закодировала ее мозг, подчинила ее себе. Лисандра должна была признать очевидное. Четыре сцены. Четыре мгновения. Четыре движущиеся картинки – движущиеся с тех пор, как она себя помнит. Ее воспоминания всегда начинаются с одного и того же и одним и тем же заканчиваются. Никогда ни одной дополнительной подробности. Может быть, мы помним только то, что способны выдержать? С тех пор Лисандра замкнулась в настоящем – бессменным часовым, безумным часовым с приставленными козырьком к глазам, к телу, к душе руками. Откуда несправедливость может обрушиться на нее снова? Другие, конечно, реагировали бы по-другому. А она отдалась на волю жестокой движущей силы – ревности. Другие нашли бы прибежище в гневе. Или в неумеренной, притворной радости, радости утомительной, поскольку навязанной. Или в человеколюбии, в альтруизме любой ценой – лишь бы забыться. Почему именно в ревности? Здесь мы прикасаемся к тайнам трагедий и тайнам личностей. Личности. Лукас научил ее быть такой. Четыре сцены. Четыре мгновения. Четыре движущиеся картинки – движущиеся с тех пор, как она себя помнит. Ее воспоминания всегда начинаются с одного и того же и всегда одним и тем же заканчиваются. Ни разу не проявилась еще хоть какая-нибудь деталь. А ей хотелось вспомнить все – вспомнить, как было каждый раз, сколько их там было. Как все началось. Сколько времени продолжалось. Она понадеялась, что он расскажет ей обо всем, что она позабыла. Если сложить воспоминания в общий котел, эта история восстановится. Лукас в долгу перед ней, он обязан проявить великодушие. Лисандра долго не могла решиться, но когда решилась, не так уж трудно оказалось его найти. Она всегда знала его имя. Она всегда знала его фамилию. Они часто всплывали в ее памяти. Найти его. Это было необходимо для ее равновесия, для ее душевного здоровья, она не могла больше так жить. Может быть, Витторио к ней и не вернется, но если ей станет лучше, она смирится с его уходом. Она подумала: а вдруг, когда она снова увидит Лукаса, все вернется? Вот посмотрит она на него издали, и – хлоп! – все вспомнится. Ну хорошо, пусть это будет не слишком приятно, но она все вспомнит. И пойдет жить дальше, взяв с собой свой тючок с полным набором воспоминаний, займется чем-нибудь другим, в любом случае она сможет разворошить кучу грязи, в которой теперь увязает. Она станет сильнее. Крепче. Ей уже нестерпимо чувствовать себя такой слабой. Если она наконец все вспомнит, то сможет наконец все забыть.

Тогда-то она и нашла его адрес, но на сколько же месяцев она застряла в этом новом положении… Она знала его имя. Она знала его фамилию. Она знала его адрес. А Витторио совсем ее забросил. И она решилась. Она прошла мимо дома Лукаса – как проходят мимо чего угодно, передвигаясь по городу. Она не замедлила шаг, она шла и шла, словно это место не имело к ней никакого отношения. Замедлять шаг было нельзя. Она даже ускорила шаг. Тоже нехорошо. Нехорошо. Но безупречных не бывает. А ей бы так хотелось быть безупречной. Витторио тогда остался бы с ней. Не бегал бы на сторону. Хотя это ничего бы не изменило. Лисандра знает. От времени совершенство разрушается. Можно быть безупречной несколько дней. Самое большее – несколько месяцев. А несовершенной оставаться – до конца своих дней. Потому что любовь не стоит на месте, она постоянно в движении. В конце концов узнаешь другого со всех сторон. В основе всего – неудовлетворенность. Недовольство собой толкает тебя к другому. А потом еще к кому-то другому. И все это – для того, чтобы постараться не видеть, что не ты или другие тебя не устраивают, а жизнь. Потому что жизнь приводит к смерти. Так было в тот раз. А потом, в другой раз, она снова прошла мимо дома Лукаса – как проходят мимо чего угодно, передвигаясь по городу. Но замедлила шаг. Так было в тот раз. А потом, еще в другой раз, она остановилась. Словно это место имеет к ней какое-то отношение. Остановилась и постояла у его дома. И дождалась, пока он выйдет. Лукас изменился, но она сразу его узнала. А он мог ее узнать? Он мало изменился, она – очень сильно, так всегда бывает при большой разнице в возрасте. Он прошел мимо, у нее перед глазами, но она ничего не вспомнила, и это было самое страшное из всего, что она себе представляла.

Тогда она поняла, что не станет с ним разговаривать. Она не может ни о чем у него спрашивать, потому что его воспоминания, как и ее, окажутся попорченными прошедшим с тех пор временем. Но главное – стыдом. Чувством вины. Лукас не только ничего ей не расскажет, он станет все отрицать. Ни за что не признается. Сделает вид, будто принял ее за помешанную. А если у него хватит смелости и если его достаточно напугает исходящая от нее угроза, убьет ее.

Она пропустила несколько недель. Но по мере того как угасали ее отношения с Витторио, росла ее решимость продолжать «свое маленькое расследование» – так она это называла. И в следующий раз она не просто дождалась, пока Лукас выйдет из дома, но и пошла за ним следом. Хотела узнать, где он работает. Какую профессию он мог выбрать? Она представляла себе для него сотню возможностей. А вот у нее профессии не было. Она только тем и занималась, что любила. Она только тем и занималась, что ревновала. Он садится в автобус, и она садится в автобус. Она старается держаться как можно дальше от него. Он выходит на остановке. Она выходит на остановке. Он идет. Она идет. Он останавливается, достает ключи и отпирает маленькую лавочку, выкрашенную в зеленый цвет. Лисандра поднимает глаза. Смотрит на вывеску. «Игрушки Лукаса». И замирает как вкопанная. Железный занавес поднят. Витрина заполнена детскими игрушками. Ее начинает подташнивать…

После этого она словно бы прилипла к нему, оказалась в его власти, о чем он и не подозревал. Она стала его выслеживать как предмет влечения, которым он не был. День за днем. Она была заворожена злом. Заворожена прошлым. Не приближаясь, она следовала за Лукасом повсюду. Заходила в кафе, где он каждый день обедал, устраивалась позади него и смотрела на его спину. Его движения. Его тело. Его волосы. Она воровала предметы, к которым он прикасался. Все началось с ножа. Потом салфетка. Вилка. Газета, которую он выбросил в урну. Пустые сигаретные пачки, которые он бросал в урну. Она держала все эти вещи у себя дома – в маленьком чемоданчике. Время от времени она чемоданчик открывала и поочередно рассматривала собранные предметы. Без всякой мысли. Так было в тот раз. А в другой раз она увидела, как он целует жену на пороге. Значит, Лукас женат, как же она сама не догадалась. А вот о чем она никогда не могла бы догадаться, чего и представить себе не могла – это маленькой ладошки, маленькой ручки, которая высунулась из-за двери в последнюю минуту. Высунула ладошку – и бежать, бежать, всем маленьким тельцем устремиться к нему, чтобы поцеловать на прощанье, пожелать хорошего дня. Лукас улыбнулся. Значит, у Лукаса есть ребенок. Девочка. А у нее нет. Лисандре никогда и в голову не приходило, что у нее может быть ребенок. Она боится детей. Они ей кажутся какими-то мелкими паразитами, часто красивыми, но все-таки паразитами. Она не может остаться наедине с ребенком, она боится самой себя. Как будто недостаточно самой это испытать, надо еще жить с мыслью, что это когда-нибудь повторится, так ведь все говорят, да? Лисандра и рада бы захотеть ребенка, может, тогда и с Витторио получилось бы по-другому. Ребенок не мешает разлюбить, но, может, тогда она и не думала бы о том, что любовь уходит. Лукас улыбается. Именно в этот день – из-за его улыбки, из-за его маленькой девочки – Лисандра поняла, что отомстит. Ее стремление добраться до прошлого превратилось в ненависть к прошлому. Когда она осознала, что он счастлив, а она – нет, что он получил от жизни все, что можно, а она – нет, она решила: Лукас за это заплатит. Это он во всем виноват. Лисандра не знала, чего ждет, но она ждала. Чего-то. У нее не было четкого представления – чего. Она знала, что настанет время – и жизнь сама предоставит ей случай. Замысел родится из ситуации. Так всегда бывает. Она ждала. Ей некуда было торопиться. В подобных делах никогда не торопятся. И Витторио еще занимался с ней любовью. Не так хорошо, как раньше. Реже, чем раньше, но еще не перестал.