Жорж Сименон - Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник)

– И она тоже?

– Это не те похороны. Дело происходило в ее районе. Во время ее отсутствия квартира пустовала. Когда женщина вернулась домой и направилась в кладовую, чтобы сложить покупки, которые она сделала на обратном пути, то заметила, что оттуда исчезла колбаса, лежавшая там двумя часами ранее.

– Она уверена, что…

– Уверена! Затем, осматривая квартиру…

– Она не испугалась?

– Она вооружилась револьвером, который принадлежал ее мужу. Тот воевал еще в Первую мировую, разрешение имеется. Забавная женщина: маленькая, кругленькая, все время смеется. Так вот, под кроватью племянника она нашла чужой платок и хлебные крошки.

– Чем занимается племянник?

– Его зовут Юбер, он студент. Мадам Тевенар не слишком богата, и днем парень подрабатывает продавцом в книжном магазине на бульваре Сен-Мишель. Вы понимаете, о чем я?

– Разумеется. Тетя сообщила в полицию?

– Да, она спустилась к консьержу, чтобы позвонить в комиссариат. Инспектор тотчас перезвонил мне. Я направил Лероя в книжный магазин допросить Юбера. Молодой человек затрясся от страха, а затем разрыдался.

– Альбер Жорис – его друг?

– Да. Именно Жорис умолял приятеля спрятать его в своей комнате на несколько дней.

– Под каким предлогом?

– Он сказал, что поссорился с родителями и отец якобы так взбесился, что пообещал убить его.

– Неужели последние два дня и две ночи Жорис провел под кроватью?

– Только сутки. В первую ночь он бродил по улицам. По крайней мере так утверждает его приятель. Я разослал информацию во все полицейские участки. Сейчас он должен снова бродить по городу.

– У него есть деньги?

– Юбер Тевенар этого не знает.

– Ты сообщил на вокзалы?

– Все улажено, патрон. Я удивлюсь, если завтра утром он не появится на набережной Орфевр.

Интересно, что сейчас делается в Жювизи? Без сомнения, вдова, ее сестры, их мужья и дочери пообедали все вместе. Разумеется, по случаю похорон обед был торжественным. За столом обсудили будущее мадам Турэ, будущее Моники.

Мегрэ мог бы поклясться, что мужчинам подали крепкие спиртные напитки и они, откинувшись на стульях, чинно, в соответствии с обстановкой, закурили по сигаре.

«Эмили, налей и себе рюмочку чего-нибудь покрепче. Ты должна взбодриться».

Вспоминали ли они о покойном? Скорее всего, отметили, что, невзирая на плохую погоду, на похороны пришло много народу.

И Мегрэ уже почти принял решение поехать туда. Главным образом он хотел увидеть Монику и серьезно побеседовать с ней. Но только не в доме на Тополиной улице. В то же время комиссар не хотел вызывать девушку официальной повесткой.

Задумавшись, он набрал номер хозяев Моники.

– Адвокатская контора «Жебер и Башелье»?

– Жорж Башелье у аппарата.

– Вы не могли бы мне сказать, мадемуазель Турэ будет в конторе завтра утром?

– Разумеется. Сегодня она отлучилась по семейным обстоятельствам, но завтра у нее нет причин отсутствовать. А кто говорит?

Мегрэ повесил трубку.

– Сантони в конторе?

– С утра я его не видел.

– Пометь себе: нужно сообщить Сантони, чтобы завтра утром он был у входа в контору «Жебер и Башелье». Когда появится мадемуазель Турэ, пускай он самым вежливым образом пригласит ее ко мне.

– Сюда?

– Да, в мой кабинет.

– Ничего больше?

– Нет, ничего! Мне надо поработать.

На сегодня хватит с него Луи Турэ, его семьи и любовницы. Если бы Мегрэ не обладал беспримерной ответственностью и добросовестностью, он бы покинул кабинет и пошел в кино.

До семи часов вечера комиссар трудился с таким усердием, словно от его работы зависело будущее всего мира. Он не только разобрался с текущими делами, но и взялся за документы, которые уже несколько недель, а то и месяцев ждали своей очереди, потому что не имели никакой особой значимости.

Когда он наконец-то вышел из здания, у него перед глазами прыгали буквы и строчки. Мегрэ показалось, будто на улице что-то не так; он протянул руку и понял, что дождь закончился. Это создавало странную пустоту.

– Что она делает?

– Ничего. Сидит очень прямо, с высоко поднятой головой, и напряженно смотрит перед собой.

В зале ожидания Моника предпочла сесть на стул, а не в кресло.

Мегрэ специально оставил девушку «повариться», как он любил говорить. Когда в девять двадцать Сантони доложил начальнику, что Моника доставлена, комиссар пробормотал:

– Оставь ее в «клетке».

Так Мегрэ называл застекленный зал ожидания с зелеными бархатными креслами. Как и все остальные посетители, Моника Турэ должна была растеряться.

– Как она?

– В трауре.

– Я не об этом спрашиваю.

– Мне показалась, что она почти обрадовалась, завидев меня. Я стоял в двух или трех метрах от двери здания на улице Риволи. Когда она подошла, я направился к ней. «Прошу прощения, мадемуазель…» Она прищурилась и посмотрела на меня. Должно быть, она близорука. Затем воскликнула: «А! Это вы». – «Комиссар хотел вас видеть…» Она не протестовала. Я взял такси, и мы всю дорогу ехали в полном безмолвии.

Кроме того, что прекратился дождь, еще и выглянуло солнце. Из-за влажности дневной свет казался каким-то особенно ярким.

Мегрэ, спешивший на оперативное совещание, издалека увидел девушку, сидящую в углу. Полчаса спустя, возвращаясь в кабинет, он обнаружил ее на том же месте. Через некоторое время комиссар отправил Люка взглянуть на дочь месье Луи.

– Она читает?

– Нет. Просто сидит.

С того места, где находилась Моника, было удобно наблюдать, как работает криминальная полиция. Она видела коридор с многочисленными дверями, видела, как приходят и уходят инспекторы с документами в руках, как они заглядывают в разные кабинеты, уезжают на задания или возвращаются с них. Время от времени полицейские останавливались, чтобы обменяться несколькими фразами по поводу текущего расследования; случалось, что кто-то из них вел заключенного в наручниках или толкал перед собой женщину в слезах.

Других посетителей, прибывших позднее мадемуазель Турэ, приглашали в кабинеты, но она при этом не проявляла никакого нетерпения.

Телефон на улице Ангулем по-прежнему молчал. Неужели Мариетта Жибон что-то заподозрила? Забытая трубка вызвала в ней подозрительность?

Нёвё, дежуривший у дома поочередно с коллегой из того же района, не заметил ничего необычного.

Что касается Альбера Жориса, то было точно установлено, что накануне в шесть часов вечера он еще был в Париже. Агент Дамбуа, который, как и другие полицейские города, получил приметы юноши, именно в это время заметил его на углу площади Клиши и бульвара Батиноль. Молодой человек выходил из бара. Возможно, агент слишком быстро двинулся в его сторону? Как бы там ни было, но Жорис бросился бежать, лавируя среди прохожих. Толпа в этот час оказалась особенно плотной. Дамбуа засвистел, чтобы привлечь внимание коллег.