Жорж Сименон - Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник)

– До свидания, мадемуазель Леона.

– До свидания, месье Мегрэ.

И комиссар спешно ретировался, потому что старуха в соседнем помещении начала двигаться, а у него недоставало мужества видеться с ней вновь.

– В префектуру.

– На набережную?

– Нет. В муниципальную полицию.

Наступил полдень. Служащие выходили из контор и магазинов, но не решались пересечь улицу, чтобы добраться до любимого ресторана. На порогах зданий толпились люди, и в их взглядах читалось унылое смирение. Газеты в киосках размокли.

– Подожди меня.

Комиссар нашел кабинет руководителя отдела кадров и затребовал сведения о некоем Машере. Несколькими минутами позже он узнал, что Машер действительно служил полицейским, но два года назад был убит в уличной драке. В ту пору он жил на авеню Домениль. Вдова получала пенсию. Детей у супругов не было.

Мегрэ взял адрес на заметку. Чтобы сэкономить время и не пересекать Дворцовый бульвар, он связался с Люка.

– Она куда-нибудь звонила?

– Пока нет.

– Ей тоже никто не звонил?

– Никто. К телефону подходила одна из девиц, некая Ольга, что-то по поводу примерки. Звонили с аппарата портнихи, проживающей на площади Сен-Жорж.

Он пообедает позже. Мегрэ довольствовался быстро проглоченным аперитивом и вновь забрался в маленькую черную машину.

– Авеню Домениль.

Дом располагался в самом конце улицы, близ станции метро. Здание выглядело неказистым и каким-то унылым.

– Где мне найти мадам Машер?

– Пятый этаж, налево.

Здесь имелся лифт, который поднимался рывками, совершая робкие попытки застрять между этажами. Медная кнопка звонка, дверь отполирована, на пороге лежит коврик. Комиссар позвонил. И сразу же услышал шаги в глубине квартиры.

– Одну минутку! – крикнули ему через дверь.

Вероятно, дама была в халате и сейчас надевала платье. Она не относилась к тому типу женщин, которые могли бы появиться в пеньюаре даже перед газовщиком.

Мадам Машер молча посмотрела на Мегрэ, и он увидел, что она взволнована.

– Проходите, месье комиссар.

Она была точно такой же, как на фотографии, точно такой же, как ее описал продавец в ювелирном магазине: высокая и сильная, с уверенной походкой, женщина, знающая себе цену. Она узнала Мегрэ. И, разумеется, она знала, почему он пришел.

– Проходите… Я как раз занималась уборкой…

Тем не менее ее волосы были тщательно уложены, на черном платье – ни единой складочки. Паркет сиял. Около двери – два куска войлочной ткани, на которые она ступала, возвращаясь домой в мокрых ботинках.

– Я вам тут все испачкаю.

– Это не имеет значения.

Мебель была не такой новой, как в Жювизи, но такой же начищенной, и в целом обстановка напоминала ту, что была в доме месье Луи – даже такие же безделушки на полках. Над сервантом висела фотография полицейского в рамке, к которой крепилась медаль.

Мегрэ не пытался ее смутить или удивить. Впрочем, его визит не стал для мадам Машер сюрпризом. Он просто сказал:

– Я пришел к вам поговорить о Луи.

– Я была готова к этому.

Она выглядела печальной, но держалась с достоинством, и ее глаза оставались сухими.

– Садитесь.

– Я намочу кресло. Вы были очень близкими друзьями с Луи Турэ?

– Он хорошо ко мне относился.

– И только?

– Возможно, он меня любил. Он никогда не был счастлив.

– Вы уже поддерживали отношения с ним, когда работали на улице Бонди?

– Вы забываете, что в то время мой муж был еще жив.

– Луи не ухаживал за вами?

– Он смотрел на меня точно так же, как на всех остальных женщин, работающих на складе.

– Следовательно, вы встретились позднее, когда торговый дом Каплана уже перестал существовать?

– Через восемь или девять месяцев после смерти моего мужа.

– Вы встретились случайно?

– Знаете ли, той пенсии, которую мне выплачивают как вдове погибшего, не хватает на жизнь. Я была вынуждена искать работу. Еще при жизни мужа мне случалось подрабатывать, например, у Каплана, но не регулярно. Соседка представила меня руководителю отдела кадров Шатле [17], и я получила место билетерши.

– Это именно там?..

– Да, однажды утром. Как сейчас помню, давали «Вокруг света за восемьдесят дней». Провожая месье Луи к месту, я его узнала. Он тоже меня узнал. Больше ничего не произошло. Но он вернулся; он возвращался снова и снова, всегда по утрам, и, войдя, искал меня глазами. Так продолжалось довольно долго, потому что я работаю не каждый день: в воскресенье и еще дважды в неделю. Как-то раз, выходя из зала, он спросил меня, не соглашусь ли я выпить с ним аперитив. Мы наскоро перекусили, потому что вечером я должна была вернуться на работу.

– Он уже тогда снимал комнату на улице Ангулем?

– Полагаю, что да.

– Он сказал вам, что больше не работает?

– Он этого не говорил, лишь предупредил, что каждый день свободен после обеда.

– Вы не знали, чем он занимался?

– Нет. Я была не вправе задавать подобные вопросы.

– Он рассказывал вам о жене и дочери?

– Да, много.

– И что именно он говорил?

– Видите ли, подобные вещи трудно повторить. Когда человек несчастлив в браке и при этом доверяет вам свои секреты…

– А он был несчастлив в браке?

– Жена постоянно его упрекала, особенно когда сравнивала с мужьями своих сестер.

– Я не понимаю, о чем вы.

Мегрэ, разумеется, давно все понял, но ему важно было вызвать женщину на откровенность.

– У обоих были хорошие должности, бесплатные билеты для них и для членов их семей…

– И пенсия.

– Да. Луи упрекали за то, что не честолюбив, за то, что всю свою жизнь довольствуется жалким местом кладовщика.

– Куда вы с ним ходили?

– Почти всегда в одно и то же маленькое кафе на улице Сен-Антуан. Мы разговаривали часами.

– Вы любите вафли?

Женщина покраснела.

– Откуда вы знаете?

– Месье Луи покупал для вас вафли на улице Луны.

– Это уже позже, когда…

– Когда вы начали приходить на улицу Ангулем?

– Да. Он хотел, чтобы я увидела место, где он проводит значительную часть жизни. Он называл его «своей комнатушкой». И очень гордился ею.

– Он не говорил вам, почему начал снимать комнату в городе?

– Чтобы иметь свой угол, пускай и на несколько часов в день.

– Вы стали его любовницей?

– Я часто навещала его.

– Он дарил вам драгоценности?

– Шесть месяцев назад он купил мне серьги, а совсем недавно – вот это кольцо.

Она носила его на пальце.

– Он был слишком добрым, слишком чувствительным. Он нуждался в поддержке. Что бы вы там ни думали, но я была для него прежде всего другом, единственным другом.

– Ему случалось приходить сюда?

– Никогда! Из-за консьержки и соседей. Иначе о нас принялся бы судачить весь квартал.

– Вы видели его в понедельник?