Жорж Сименон - Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник)

Жорис взглянул на стража порядка и только сейчас заметил шрам. Глаза юноши сверкнули, и он воскликнул:

– Так ему и надо!

– Садись, маленький поганец.

– Я не поганец, – возразил Жорис.

И, все еще не отдышавшись, добавил более спокойно:

– Вот уж не думал, что комиссар Мегрэ оскорбляет людей, даже толком не выслушав их.

Мегрэ удивился и, нахмурив брови, посмотрел на парня.

– Ты обедал?

– Я не хочу есть.

Ответ обиженного ребенка.

– Алло! – Мегрэ снял трубку. – Соедините меня с рестораном «Дофин»… Алло! Жозеф?.. Это Мегрэ… Ты не принесешь мне несколько сандвичей? Шесть… Для меня с ветчиной… Подожди…

Повернулся к Жорису:

– Ветчина или сыр?

– Мне все равно. Ветчина.

– Пиво или красное вино?

– Воды, если вы настаиваете. Я хочу пить.

– Жозеф? Шесть бутербродов с ветчиной, да потолще, и четыре маленьких кружки пива… Подожди… Захвати-ка еще две чашки черного кофе, самого крепкого, какой у тебя есть… Ты скоро управишься?

Комиссар повесил трубку, но тут же вновь поднял ее и попросил соединить с одним из отделов набережной Орфевр; при этом Мегрэ не сводил глаз с юноши, который, в свою очередь, с любопытством разглядывал комиссара. Жорис выглядел худым, неряшливым, болезненно нервным, как будто питался одним только кофе, а не бифштексами. Впрочем, он был довольно симпатичным, носил очень длинные темные волосы, которые откидывал назад резким движением головы.

Вероятно, от все еще не прошедшего сильного волнения юноша время от времени раздувал ноздри. Опустив голову, Альбер продолжал буравить комиссара взглядом, в котором читался упрек.

– Алло! Больше нет нужды разыскивать Жориса. Пускай сообщат в комиссариаты и на вокзалы.

Мальчишка открыл было рот, но Мегрэ не дал ему возможности заговорить.

– Всему свое время!

Небо снова затянуло тучами. Собирался дождь, наверняка такой же унылый, непрекращающийся ливень, как и в день похорон. Мегрэ закрыл приотворенное окно, затем молча привел в порядок письменный стол, лежащие на нем трубки – так машинистка, прежде чем взяться за работу, приводит в порядок свою пишущую машинку, проверяя бумагу и ленту.

– Войдите! – проворчал Мегрэ, когда в дверь постучали.

Это был инспектор Нёвё, который тихонько просунул голову в кабинет, будучи уверенным, что патрон поглощен допросом.

– Прошу прощения. Я хотел узнать, что…

– Ты свободен. Спасибо.

После чего комиссар принялся мерить шагами кабинет, ожидая официанта из ресторана «Дофин». Чтобы скоротать время, он снова взялся за телефон и позвонил жене.

– Я не вернусь к обеду.

– Я начала это подозревать. Ты знаешь, который час?

– Нет. Но это не имеет значения.

Мадам Мегрэ рассмеялась, но комиссар не понял почему.

– Я пришел с вами поговорить…

– Всему свое время.

Это был третий допрос за день. Мегрэ хотел пить. Его блуждающий взгляд проследовал за взглядом молодого человека и остановился на бутылке коньяка и стакане, которые стояли на письменном столе.

Мегрэ покраснел, как ребенок, и чуть было не начал объяснять, что коньяк из большого стакана пил отнюдь не он, а Джеф Шрамек, который совсем недавно находился на месте Альбера.

Неужели его смутил немой упрек мальчишки? Неужели он боялся, что тот изменит мнение, которое составил о комиссаре Мегрэ?

– Входи, Жозеф. Поставь поднос на стол. Ты ничего не забыл?

Обзаведясь наконец едой, Мегрэ предложил:

– Давай пообедаем.

Вопреки собственному заявлению, Жорис ел с аппетитом, не прекращая с любопытством поглядывать на комиссара. После стакана пива юноша несколько восстановил душевное равновесие.

– Так лучше?

– Спасибо. Но вы назвали меня поганцем.

– Об этом мы сейчас и поговорим.

– Я действительно хотел с вами встретиться.

– Почему?

– Потому что мне надоело прятаться.

– А почему ты прятался?

– Чтобы меня не арестовали.

– И почему же тебя должны были арестовать?

– Вы и сами знаете.

– Нет.

– Потому что я – друг Моники.

– Ты был уверен, что мы сразу же это узнаем?

– Это нетрудно.

– А разве мы должны были тебя арестовать просто за то, что ты – друг Моники?

– Вы хотите заставить меня говорить.

– Черт возьми!

– Вы воображаете, что я намерен лгать, и пытаетесь поймать меня на противоречии.

– Ты это в детективах вычитал?

– Нет. В газетах. Я знаю, как вы беретесь за дело.

– В таком случае зачем ты пришел?

– Заявить вам, что я не убивал месье Турэ.

Мегрэ раскурил трубку и медленно поднес ко рту второй бокал пива. Он сидел за своим письменным столом, на котором стояла лампа с зеленым абажуром. Комиссар зажег ее, и в тот же момент первые капли дождя разбились о подоконник.

– Ты отдаешь себе отчет, что это означает?

– Я не понимаю, что вы хотите сказать.

– Ты предположил, что мы намерены тебя арестовать. Следовательно, у нас должны быть на то веские причины.

– Разве вы не побывали на улице Ангулем?

– Откуда ты это знаешь?

– Вы неизбежно бы узнали, что месье Турэ снимал комнату в городе. И все из-за его желтых ботинок.

Губы комиссара искривились в легкой усмешке.

– И что дальше?

– Женщина, конечно, сообщила бы вам, что я приходил к месье Турэ.

– И это причина, чтобы тебя арестовать?

– Вы допрашивали Монику.

– И ты считаешь, что она мне все рассказала?

– Меня бы удивило, если бы вы не заставили ее говорить.

– В таком случае почему ты сначала решил спрятаться под кроватью в квартире одного из своих друзей?

– Вы и это знаете?

– Ответь.

– В тот момент я вообще не думал. Меня охватила паника. Я испугался, что меня будут бить и заставят признаться в вещах, которые я не совершал.

– Это ты тоже прочел в газетах?

Разве адвокат Рене Лекера не распинался в суде присяжных о грубости полицейских, разве газеты не опубликовали его откровения? А на самом деле с утренней корреспонденцией Мегрэ получил письмо Лекера, в котором он сообщал, что приговорен к смертной казни и умолял комиссара навестить его в тюрьме.

Мегрэ чуть было не продемонстрировал письмо мальчишке. Но если это будет необходимо, он так и поступит.

– Почему ты покинул свое убежище на улице Гей-Люссака?

– Потому что я больше не мог проводить весь день, лежа под кроватью. Это было ужасно. У меня болело все тело. Иногда мне казалось, что я начну чихать. Квартира такая маленькая, все двери нараспашку, я слышал, как тетя моего друга расхаживает по комнате, и, если бы я шевельнулся, она бы тут же услышала.

– Это все?

– Я хотел есть.

– И что же ты предпринял?

– Я просто бродил по улицам. Ночью пробрался на Центральный рынок и несколько часов проспал прямо на мешках с овощами. Два раза приходил на мост Сен-Мишель. Я увидел Монику, которая выходила из здания криминальной полиции. Я наведался и на улицу Ангулем и еще издалека заметил мужчину, который, скорее всего, следил за домом. Я предположил, что этот человек работает в полиции.