Жорж Сименон - Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш (сборник)

Он долго блуждал по пустым, едва освещенным улицам в поисках входа в депо Ла-Виллет. Наконец он увидел просторное помещение, заставленное пустыми фиакрами с поднятыми вверх оглоблями, и ощутил тепло, идущее от конюшни в глубине двора.

– Корниль? Нет, еще не вернулся. Можете его подождать.

Только в половине первого ночи совершенно пьяный извозчик удивленно уставился на него.

– Дамочка с улицы Шапталь? Погодите-ка! Это та, что дала мне франк на чай. И высокий брюнет.

– Какой высокий брюнет?

– Который остановил меня на улице Бланш, черт возьми! Он велел мне ехать на улицу Шапталь и встать напротив дома номер… номер… Никогда не запоминаю цифры… А ведь при моей профессии…

– Вы отвезли ее на вокзал?

– На вокзал? Какой вокзал?

С совершенно мутным взглядом он сплюнул прямо перед собой жевательный табак, чуть не попав на брюки Мегрэ.

– Во-первых, это был не вокзал… Во-вторых… Во-вторых…

Мегрэ тоже сунул ему в руку один франк.

– Это отель напротив Тюильри, на небольшой площади… Погодите. Называется он… Вечно путаю названия… Отель «Дю Лувр»… Нооо! Пошла, милая!..

Метро уже закрылось, автобусы и трамваи тоже не ходили, и Мегрэ пришлось брести домой пешком по бесконечной улице Фландр, а затем по освещенным улицам более оживленного квартала.

Ресторан «Клиши» наверняка был уже закрыт, и Жюстен Минар вернулся в свою квартиру на улице Энгьен, где его ждала сварливая жена.

Он брился перед зеркалом, прикрепленным к оконной задвижке в столовой. Это стало входить у него в привычку – следовать за женой со своими туалетными принадлежностями по всем комнатам, возможно, потому, что это был один из лучших моментов их близости. Мадам Мегрэ обладала прекрасным качеством: по утрам она выглядела такой же жизнерадостной и свежей, как и в середине дня. Утренний воздух был наполнен различными звуками и ароматами: до них доносились удары молота из кузницы, ржание лошадей и даже теплый запах лошадиного навоза, когда чистили конюшню расположенной неподалеку компании по перевозке грузов.

– Думаешь, она и вправду с приветом?

– Если бы она осталась в своей деревне, вышла замуж и родила десятерых детей, возможно, это не так бросалось бы в глаза. Хотя, скорее всего, дети наверняка были бы от разных отцов.

– Смотри-ка, Мегрэ! Это не твой друг прогуливается по тротуару?

Он выглянул в окно с намыленной щекой и узнал Жюстена Минара, который ждал его, ничем не выражая своего нетерпения.

– Ты не позовешь его сюда?

– Не имеет смысла. Я буду готов через пять минут. Ты сегодня дома или пойдешь куда-нибудь?

Мегрэ редко интересовался ее планами на день, поэтому она сразу все поняла.

– Хочешь, чтобы я присмотрела за девицей?

– Возможно, мне придется тебя об этом попросить. Мы можем разминуться в Париже, а поскольку ей нужно выговориться, неизвестно, кому она все это выложит.

– Ты сейчас к ней?

– Да.

– Она еще будет в постели.

– Не исключено.

– Держу пари, что тебе будет непросто от нее отделаться.

Когда он вышел из подъезда, к нему тут же пристроился Минар и пошел рядом как ни в чем не бывало:

– Что у нас на сегодня, шеф?

Пройдет немало времени, прежде чем Мегрэ вспомнит, что невзрачный флейтист был первым, кто назвал его шефом.

– Вы ее видели? Получили информацию? Я почти не спал. Как раз в тот момент, когда я собирался уснуть, мне в голову пришла одна мысль.

Их шаги отдавались эхом в тишине бульвара Ришар-Ленуар. Вдали уже виднелось оживление, царившее на бульваре Вольтера.

– Если был выстрел, то понятно, что стреляли в кого-то. И тогда я задался вопросом, попали в него или нет. Я вам не надоедаю?

Как раз наоборот, поскольку этот вопрос Мегрэ тоже себе задавал.

– Представим, что пуля никого не задела. Разумеется, довольно сложно поставить себя на место таких людей… И все же мне кажется, что, не будь там раненого или убитого, они не стали бы утруждать себя организацией всей этой инсценировки. Вы понимаете? Как только меня выставили за дверь, они тут же принялись приводить комнату в порядок, чтобы создать видимость, что там никто не живет. Есть и другая деталь: вы же помните, что в то время, когда дворецкий пытался меня вытолкать, чей-то голос со второго этажа произнес: «Поторопитесь, Луи!» Как будто наверху что-то случилось, не так ли? А если мадемуазель запихнули в комнату горничной, то это только потому, что она была слишком взволнована, чтобы сыграть свою роль… Я свободен целый день. Вы можете отправить меня, куда сочтете нужным.

Рядом с отелем, где ночевала Жермен, располагалось кафе с террасой и столиками из белого мрамора. Официант с бакенбардами, словно сошедший с рекламного календаря, усердно чистил стекла мелом.

– Подождите меня здесь.

Некоторое время Мегрэ раздумывал. Он чуть было не послал Минара наверх вместо себя. Если бы у него спросили, почему ему обязательно надо встретиться с горничной лично, он бы не знал, что ответить. Дело в том, что в это утро ему хотелось быть одновременно повсюду. Он почти с ностальгией вспоминал «Старый Кальвадос» и упрекал себя в том, что не сидит сейчас там и не наблюдает через стекло за происходящим в доме номер 17-бис по улице Шапталь. Теперь, когда он узнал столько нового о его обитателях, ему казалось, что вид Ришара Жандро, садящегося в автомобиль, его отца, идущего к карете, Луи, вышедшего на тротуар освежиться, имел бы для него вполне определенный смысл.

Он также хотел бы оказаться в отеле «Дю Лувр», на авеню дю Буа и даже в Ансевале.

Но дело было в том, что из всех этих персонажей, о существовании которых два дня назад он еще даже не подозревал, в пределах досягаемости был лишь один, то есть одна, и он инстинктивно цеплялся за нее.

Странно, но это чувство уходило корнями в его детские, юношеские мечты. Из-за смерти отца ему пришлось оставить занятия медициной, отучившись всего два курса, но надо сказать, что на самом деле он и не собирался становиться врачом, не чувствуя в себе призвания лечить людей.

Откровенно говоря, не существовало профессии, которой ему действительно хотелось бы заняться. Когда он был еще совсем юным и жил в деревне, ему казалось, что очень многие люди занимают не свое место, выбрали не свой путь только потому, что не знали, куда идти.

И он представлял себе очень умного и, главное, понимающего человека, который был бы, к примеру, одновременно врачом и священником, с первого взгляда определяющим предназначение того или иного индивидуума.

И его ответ на вопрос жены по поводу Жермен был как раз в этом духе: если бы она осталась в Ансевале…

К этому человеку приходили бы на консультацию, как к врачу. Он стал бы в некотором роде «исправителем» судеб. Не только потому, что он умен. Может, ему и не обязательно быть слишком умным? Но прежде всего потому, что он способен поставить себя на место другого человека и мысленно прожить его жизнь.