Жорж Сименон - Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш (сборник)

Все еще держа в руках конверт с прядью волос, он пробормотал:

– Здесь была фотография.

Это действительно был один из тех конвертов, в которые фотографы упаковывают фотоснимки для клиентов.

Но у этого конверта был не совсем обычный формат: такие фотографии, так называемые «альбомные», теперь делали только в деревнях и маленьких провинциальных городах.

Фотография из этого конверта как раз должна быть одной из таких, размером в половину почтовой открытки, где изображение отпечатано на тонком листке глянцевой бумаги цвета слоновой кости.

– В лаборатории еще кто-нибудь есть? – внезапно спросил комиссар.

– Разумеется! Они должны работать над убийством в поезде, проявлять негативы.

На столе оставалась одна полная кружка пива. Мегрэ осушил ее залпом и надел пиджак.

– Вы со мной? Обычно на таких портретах глубокой печатью наносится имя и адрес фотографа…

Торранс все понял. Они углубились в лабиринт коридоров и лестниц, вышли на верхние этажи Дворца правосудия и добрались до криминалистической лаборатории.

Один из сотрудников взял бумагу, ощупал ее и как будто даже понюхал. Затем он включил яркую лампу и подвинул к себе какой-то непонятный аппарат, установленный на передвижном столике.

Принцип был прост: на чистом листе бумаги, который на определенное время прижимают к листу с напечатанным или написанным текстом, в конечном итоге отображается этот текст.

Невооруженным глазом это различить невозможно. Зато результат становится виден на фотографии.

Поскольку в лаборатории была печка, Мегрэ неизбежно должен был оказаться возле нее. Что он и сделал, простояв там целый час со своей неизменной трубкой, тогда как Торранс не спускал глаз с фотографа и следовал за ним по пятам.

Наконец дверь проявочной комнаты распахнулась.

– Готово!

– Ну что?

– На портрете надпись: Леон Мутэ, мастер художественной фотографии, Бельгийская набережная, Фекам.

Нужно было обладать тонким чутьем профессионала, чтобы различить еле заметный отпечаток на фотографической пластинке, где Торранс, к примеру, видел лишь смутные тени.

– Не желаете взглянуть на снимки трупа? – жизнерадостно спросил фотограф. – Они просто великолепны! А ведь в этом вагонном туалете буквально негде было развернуться! Представляете, нам пришлось подвесить аппарат к потолку…

– У вас есть выход в город? – спросил Мегрэ, показывая на телефонный аппарат.

– Да. После девяти телефонист уходит и меня подсоединяют напрямую.

Комиссар позвонил в «Маджестик», ему ответил один из переводчиков.

– Мистер Мортимер-Левингстон не возвращался?

– Одну секунду, я уточню, месье. С кем имею честь?..

– Полиция!

– Нет, его еще не было.

– Мистер Освальд Оппенгейм тоже?

– К сожалению, да…

– Чем занята миссис Мортимер?

Тишина.

– Я вас спрашиваю, что делает миссис Мортимер.

– Она… мне кажется, она сейчас в баре…

– Иными словами, она напилась?

– Да, она выпила несколько коктейлей, заявив, что не вернется в свой номер, пока не появится ее муж. Простите…

– Что?

– Алло! Это управляющий, – произнес другой голос. – У вас есть новости? Как вы думаете, эта история попадет в газеты?

Мегрэ цинично повесил трубку. Чтобы доставить удовольствие фотографу, он взглянул на еще влажные лоснящиеся снимки, разложенные на сушильном аппарате.

Одновременно он разговаривал с Торрансом:

– Вы, дружище, отправитесь на наблюдательный пост в «Маджестик». Главное, не обращайте внимания на управляющего.

– А вы, шеф?

– А я пойду к себе. В половине шестого утра идет поезд до Фекама. Не имеет смысла возвращаться домой и будить жену. Послушайте… Ресторан, наверное, еще работает. Закажите мне по пути кружку пива.

– Одну? – с невинным видом уточнил Торранс.

– Да, дружище! Официант неглупый парень, так что принесет три-четыре. Пусть добавит к ним несколько сэндвичей.

Они спустились друг за другом по бесконечной винтовой лестнице.

Фотограф, оставшись один, еще какое-то время полюбовался снимками, которые только что напечатал, а затем начал их нумеровать.

Спустившись в ледяной двор, Мегрэ и Торранс распрощались.

– Если вам по какой-либо причине придется покинуть «Маджестик», обязательно оставьте там кого-нибудь из наших! – распорядился комиссар. – При необходимости я буду звонить туда.

Он вернулся в свой кабинет и принялся с такой силой ворошить угли в печке, что чуть не сломал решетку.

Еще на станции Ла-Бреоте, куда Мегрэ в половине восьмого утра пересел с железнодорожной магистрали «Париж – Гавр», он ощутил дух Фекама.

Плохо освещенный буфет с грязными стенами и стойкой, где плесневели несколько печений и красовалась пирамида из трех бананов и пяти апельсинов.

Здесь разбушевавшаяся непогода ощущалась сильнее. Дождь лил как из ведра. Чтобы перейти с одного пути на другой, приходилось по колено утопать в грязи.

Подошел маленький, отвратительного вида поезд, собранный из пришедших в негодность вагонов. За окном в бледном утреннем свете мелькали неясные очертания ферм, наполовину размытые полосами дождя.

Фекам! В нос ударил запах трески и сельди. Вокруг теснились груды бочонков. За поездами высились мачты. Где-то слышался вой сирены.

– Как пройти на Бельгийскую набережную?

Нужно было идти прямо, шлепая по вязким лужам, где гнили рыбьи кишки и блестела чешуя.

Мастер художественной фотографии был одновременно лавочником и продавцом газет. Кроме того, он торговал зюйдвестками [20], красными парусиновыми блузами, пеньковыми тросами и новогодними почтовыми открытками.

Тщедушный и бесцветный мужчина, услышав слово «полиция», тут же позвал на помощь свою жену. И эта красивая нормандка уставилась на Мегрэ с вызывающим видом.

– Мне нужно знать, какая фотография лежала в этом конверте.

Это было долго и утомительно. Приходилось буквально клещами вытаскивать из фотографа слова, практически думать за него.

Прежде всего, портрет был сделан не меньше восьми лет назад, поскольку примерно с тех пор фотограф не печатает таких снимков. Он купил новый аппарат формата почтовой открытки.

Кто мог прийти к нему фотографироваться восемь лет назад? Месье Мутэ потребовалось четверть часа, чтобы вспомнить о том, что у него в специальном альбоме хранятся экземпляры всех сделанных когда-либо портретов.

Жена отправилась за альбомом. То и дело в магазин заходили моряки. Прибежали ребятишки и купили конфет на один су. Снаружи скрипели тали [21]судов. Было слышно, как море перекатывает вдоль мола гальку.

Мегрэ полистал альбом, уточнил:

– Молодая женщина с темными, очень тонкими волосами…