Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет

– У нее были враги? – спросил я.

Он посмотрел на меня в упор.

– Вы что, полицейский? Они уже были здесь сегодня.

– Хорошо. Тогда зачем вы хотели видеть меня?

– Они говорят, что это сделала Клотильда.

– Знаю.

Розенкранц удовлетворенно кивнул. То есть мы с ним были железно уверены в том, кто этого не делал. Покачав головой, он взял со стола бутылку и поднес ее к пустому стакану.

– У Мэнди не было врагов. Она ни с кем не воевала, никого не боялась, ни с кем ничего не делила.

– А друзья?

– Я знаю, что она дружила с несколькими девушками из клуба, где раньше работала официанткой. Ну как дружила?.. Ходили вместе куда-нибудь развеяться, повеселиться. Возможно, с какими-то кавалерами. Она же в Сан-Анжело недавно.

– А название клуба?

Розенкранц наклонил голову и посмотрел на меня исподлобья.

– «Морковка»? – предположил я.

– Нет, но очень близко. «Тип». Там я с ней познакомился.

– И вы сказали ей, что можете устроить ее сниматься в кино.

Он пожал плечами и поднял стакан, как бы чокаясь со мной.

– Да, так я и сказал. – И он выпил водку в два глотка.

– Я так понимаю, это и положило начало вашей дружбе, – предположил я.

Он поднял пустой стакан.

– Правильно понимаете.

– А что, очень хороший способ времяпровождения. Правда, на алкоголь все равно приходится раскошеливаться.

– Она была отличной девчонкой, Фостер. Я не любил ее. На самом деле, мы ругались столько же, сколько смеялись. Она могла вклеить тебе по первое число, а потом всегда сама мирилась. Отличная была девчонка.

– Понимаю. Золотое сердце, мухи не обидит – это все про нее.

– Да ну вас, идите к черту, – сказал он, насупившись, и снова взялся за бутылку.

– Может, сказать Мигелю, чтобы принес еще одну бутылку?

– Вы лучше скажите, почему вас не было вчера здесь? Почему вы не выполняли свою работу?

– Нет, я понимаю, что мне лучше не возражать, – сказал я. – Ведь я вряд ли должен спросить у вас, почему вас самого не было рядом с женой или почему вас не оказалось в нужный момент рядом с мисс Эрхардт? Потому что, если мы будем задавать друг другу подобные вопросы, то очень скоро сами и окажемся виновными в случившемся.

– Да, особенно, если это так и есть.

Я кивнул:

– Ну да.

Усмехнувшись, Розенкранц покачал головой.

– Господи, да люди в этом городишке перережут вам горло и скажут, что это они вас брили. Это же не люди вообще! Это ходячие деньги без глаз, без сердца… или же ходячая похоть, прячущаяся за пуленепробиваемым стеклом. Вы можете видеть их, но не можете до них дотронуться. Вы или вписываетесь в эту систему и тоже становитесь ходячими деньгами, или же обнаруживаете, что ваше пуленепробиваемое стекло оказалось не таким уж пуленепробиваемым, как было указано в рекламе. Если в какой-то момент вдруг вспомните, что вы личность, то вам лучше насторожиться и приготовиться, ведь это значит, что вы уже на полпути к автовокзалу, откуда вам дорога обратно в вашу глухомань.

– Знаете, мне неприятно перебивать великого американского писателя в момент проникновенного осмысления действительности, но вам придется меня извинить.

– Вы сейчас поедете поговорить с Хьюбом. Так ведь?

– Я больше не работаю над этим делом.

– Ага, и поэтому вы пришли сюда. Потому что больше не работаете над этим делом.

– Нет, просто хотел увязать кое-какие вопросы.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Когда поедете к Хьюбу, спросите у него про Дженис Стоунмэн. – Он подождал, думая, что я захочу записать имя, но я не стал этого делать. Тогда, снова налив в стакан водки, он одним махом опустошил его и задумчиво уставился на пустой стакан. Потом, оторвав наконец от него взгляд, он заговорил: – В моих книгах персонажи всегда имеют момент реализации – какой-то объект или событие, которое выкристаллизовывает их сущность. Только я имею в виду не эту муть, которую строчу для Гилплэйна, а мои настоящие книги. Но разве в реальности кто-то способен уловить тот момент, когда его жизнь меняется? Я имею в виду, вовремя уловить. Позже – да, но не вовремя. – Он покачал головой и вздохнул. – Я был не прав в том, что говорил вам минуту назад. Если бы вам перерезали горло те самые голливудские сволочи – да, это было бы плохо, но проблема в том, что мы режем себе горло сами. Пока оно не перерезано, оно не перерезано, но как только это сделано… – Он раскрыл ладонь, словно выпуская с нее на волю светлячка или божью коровку.

– Передайте Хьюбу, что я больше не хочу с ним видеться. Никогда! – Он снова взялся за бутылку, но я не стал ждать, когда он нальет, и смотреть, как он выпьет.

Мигеля я внизу не встретил. Должно быть, мисс Роуз снова понадобилась его помощь. Будь я умным человеком, я бы только обрадовался, что моя помощь здесь больше не требуется. Но как сказал один умный человек: ты никогда не узнаешь, что у тебя в руке лезвие, пока не будет уже слишком поздно.

Было чуть позже полудня. В «Тип» подавали ланч, но Гилплэйн скорее всего подруливал туда ближе к концу дня, так как находиться на виду у ночной публики было для него важнее. Поэтому я завернул в буфет отеля напротив Блэкстоун и заказал там себе сэндвич с плавленым сыром и беконом. Кофе у них был из плохо промолотых зерен, но я все равно выпил его. В дневной газете я нашел на последней странице крохотную заметочку об официантке, убитой в Харбор-Сити. Сразу почему-то подумалось: интересно, как отнесется к этому Розенкранц? Ведь они перерезают тебе горло, даже когда оно уже перерезано.

У себя в кабинете первым делом, даже еще не успев сесть за стол, я схватился за телефонную трубку. У меня было полно знакомых полицейских, которые могли бы ознакомить меня с утренними сводками, но, если я собирался снова наведаться в Харбор-Сити, то лучше было не терять добрых отношений со следственной группой. Сэмьюэлс снял трубку после третьего гудка.

– А вы разве не на выезде? – спросил я.

– Кто это?

– Фостер. Хотел спросить, не поделитесь ли вы со мной кое-какой информацией.

– Свяжитесь с оператором. Я занят.

– Вы утренние сводки видели? Они ведь уже вышли, не так ли?

– Вы считаете, у меня есть время на такую ерунду? Я расследую убийство! А вы что делаете? Я же советовал вам умерить свой пыл.

– А я расследую новое дело. Пропажу человека. И хотел избавить вас от беспокойства по поводу моих намерений относительно расследуемого вами убийства.

– Отлично, шутник. У вас есть пять минут. Кого вы ищете?

– Имя Грег Тэйлор. Пол мужской, блондин, гладко выбрит, возраст около двадцати пяти лет, последний раз его видели одетым в голубые брюки и белую рубашку, без пиджака и галстука. Внешность смазливая.

Шурша в трубке бумажками, он полистал криминальные сводки за ночь и через минуту сказал: