Лопе де Вега - Валенсианская вдова

Да.

Ах, черт возьми!

Смелей! Разите!

Готов!

Зарезали! Беда!

Скорей в заулок!

Сделано прекрасно.

Откройте дверь! Да что поможет крик?
Огромный дом, звать все равно напрасно.
Ну, погоди, злокозненный старик!
Нет, это обожатели. Ужасно,
Но чем помочь? Ловушка, нет улик.
Я ранен не на шутку. Боль, обида.
Ох, только бы добраться до Мадрида!

Пусть дядю с факелом проводят.

Уже Родульфо ждет с огнем.

Какая надобность мне в нем?

Нельзя иначе. Все так ходят.
Я и второго посылаю:
Пойдет со шпагою слуга.

Навряд ли встречу я врага.

Да ты любимец всех, я знаю.

Я рад, что мы решили так.
И все, что он сказал, прекрасно.

Да, милый дядя, я согласна
Вступить в предложенный мне брак.
Я всех знакомых отвергала,
Но этот грех я искуплю
И незнакомца полюблю.

А свату повезло немало.
В Мадриде на него польются
Подарки ото всей родни.

Взгляни, готовы ли они.

Да слуги ждут и не дождутся.

Прощай.

Храни тебя Создатель.

Мой бог, что делалось со мной!
Шаги за дверцей потайной,
А чьи – не знаю.

Друг-приятель!
Что это значит? Не понять:
Один, без маски, вид унылый.

Да плохо дело.

Как так, милый?
Что за беда еще опять?

У Королевского моста
Я очутился ровно в десять;
Камило был уже на месте
И молча созерцал теченье.
Я подошел; он от перил
Откинул грудь, меня заметив;
Я на него клобук надвинул,
И мы пошли, вожак с ослепшим.
Таким путем вошли мы в город,
Превознося с великим рвеньем
Я – вашу красоту и славу,
А он – свою любовь и нежность.
И я спросил его, а нет ли
Еще в Валенсии предмета,
Который днем ему приятней,
Чем ваша темная пещера.
Он начал было говорить
О страшной женщине, чья ревность
Его преследует повсюду,
Будь это площадь, сад иль церковь, –
А тут навстречу альгуасил,
Открыться требует немедля;
Повязку нежного Амура
Камило снял, – что было делать? –
Сказал ему, кто он такой,
Так что отпали подозренья,
Но, чтобы я остался в маске,
Не попросил его при этом.
Они с меня и сняли маску,
Перед Камило, перед всеми;
Так, оставаясь на свободе,
Я словно как попался в сети.
Камило, разглядев меня,
Сказал со смехом: «Друг любезный!
Довольно этой чепухи,
Пойдем открыто, без секретов».
А я на это, как олень,
В горах спасающийся бегством,
Камило бросил, где он был,
И полетел быстрее ветра;
И вот, кружа по закоулкам,
Опознанный и безутешный,
Я прибежал вам рассказать
Об этом грустном приключенье.

Я не могу! Одно несчастье
Вслед за другим! Ну, как мне быть?

Неужто может вас смутить
Вдруг налетевшее ненастье?
Вам нужно храброй быть сейчас.

Совет, скажу я, неуместный;
Когда карает гнев небесный,
И сталь крушится, и алмаз.
Но нет! Малейшее сомненье, –
И я погибла навсегда.
В беде спасает иногда
Находчивость и дерзновенье.
Урбан! Ты на короткий срок
Пойдешь служить к моей кузине
И будешь делать вид отныне,
Что от меня совсем далек;
Так, чтобы этот кавалер,
Немного последив, решил,
Что он в потемках к ней ходил.

Честь требует суровых мер.

Но мы кузину запятнаем!
Как можно? Это же обман!

Все извинительно, Урбан,
Когда мы честь свою спасаем.
Пусть на других падет пятно, –
Я честь мою храню ревниво.

Но это же несправедливо!

Мне честь дороже, все равно.
Ведь ты, спасаясь от кинжала,
Укрыться мог бы за другим,
За благодетелем своим,
Не пожалев его нимало;
Раз охранять лицо рукой
Велит природа, то, конечно,
Я поступаю человечно,
Оберегая свой покой.
Ложитесь; завтра ты сведи
Ее к обедне в церковь Чуда.

Мы кое-как дойдем дотуда,
Но что-то будет впереди?
А как с вечерним маскарадом?
Кто завтра за слепым пойдет?

Слепого Марта приведет,
Украсившись мужским нарядом.

А вдруг привяжется мужчина?

Безглазый закричит: «Не тронь!»

Он страшен сам.

Чем?

Он – огонь;
Легко смекнет, что я – лучина.

Еще как будто не вставала.

Она сурок по части сна.
А одевается она
Так долго – все отдать, да мало.

Вчера последняя свеча,
Однако же, погасла рано.

Я спал неважно. То Урбана
Как будто видел, то врача.

А что так? Совесть нечиста?

Вам снился врач? Вот это мило,
Когда бы это правдой было!

Все это вздор и суета.
Ну, кто же нас увидеть мог?