Луиджи Лунари - «Трое на качелях» и другие пьесы

Альдо. Я и не собираюсь.

Розмэри. Я так и сделала. Я вышла так, чтобы никто не заметил, да пусть даже и заметили, взяла машину и поехала по городу. Была ночь, на улицах никого. Я каталась час или два, не знаю точно. Потом я увидела одного типа, велела ему сесть в машину… к этому времени так устала, что потеряла всякий интерес… Я даже не посмотрела, молод ли он, красив ли… Он оказался, действительно, первый попавшийся. Я сказала ему: я хочу, чтобы ты переспал со мной… И он… я так толком и не поняла, что произошло дальше… Он начал больно лапать меня… Нет, я не хочу чтобы ты думал обо мне плохо!

Альдо. О, Господи, да не думаю я плохо!

Розмэри. И в эту минуту внезапно подъехала машина, в ней был наш садовник и один из телохранителей моего отца. Меня долго не было и их послали искать меня. И они нашли. Я ждала, что отец устроит мне жуткую сцену, но он, казалось, решил не реагировать на мою выходку. Однако неделю спустя он отвез меня в клинику! Думаю, это стало последней каплей… По правде говоря, я его понимаю! Ты не должен плохо думать о моих родителях…

Альдо. Ты мне уже это много раз говорила, но…

Розмэри. Прежде всего, мы были «единая семья»… Когда меня той ночью привезли домой, один из моих братьев сказал мне: ты о нас всех подумала? А что если из-за твоих выходок нашу семью начнут поливать грязью все газеты? Нашу семью, ты понял? Потому что мы с детства привыкли считать себя единым целым. Это то, о чем всегда говорил мой отец: поскольку мы у всех на виду, говорил он, наш девиз: один за всех и все за одного!

Альдо. В твоем случае, я бы не сказал, что…

Розмэри. Да, но только потому, что я… как бы это точнее сказать?.. Я нарушила основные принципы нашей семьи… не вписалась в нее, потому что, так же, как ты своему врачу, я могла бы сказать своему…

Альдо. Я не приспособлена к жизни.

Розмэри. Да. Именно так!

Долгая пауза.

Альдо. А у меня, в отличие от тебя… было много женщин… Тебя не будет шокировать, если я признаюсь, что я ходил к проституткам? Хотя, не думаю, что это сильно отличается от того, что делали мужчины твоего дома. Разница лишь в том, что мои женщины не были ни голливудскими дивами, ни даже звездами итальянского кино!.. Я тоже выбирался из дома поздно вечером и уходил с первой же… или второй, какую встречал на улицах…

Розмэри. Зачем ты это делал?

Альдо. А зачем это делают все мужчины? Я был молод, гормоны играли… а что проститутки, так лишь потому, что это не требовало от меня никаких обязательств. Не приведи Господь было влюбиться в кого-то!

Розмэри. Почему?

Альдо. Потому что, это уже была бы совсем другая история. Человек влюбляется, женится, производит на свет детей. Упаси Бог! Нет, нет и нет!.. Плодить детей в этом мире, которого не понимаешь и не знаешь даже, сможешь ли их вырастить. К тому же, ребенок может появиться на свет, скажем так, по ошибке. Как я! Нет, нет и еще раз нет! Это был ужас, который преследовал меня. Как только я чувствовал, как у меня возникает даже самое легкое чувство симпатии, желания касаться, смотреть в глаза, ласкать волосы… прочь, прочь, изыди сатана! Для чего тогда история, если она ничему не учит?… Красивая шлюха, ясная договоренность… и разбежались. Я знал тарифы всех проституток нашего города.

Пауза.

Розмэри. Как ты думаешь, женщина имеет право вести себя подобным образом?

Альдо. Не примеряй это на себя. Здесь вообще не играет никакой роли, мужчина ты или женщина. Я не хотел детей… я боялся искренних чувств, чтобы после ненароком ни попрать, ни растоптать их, не терзаться всю жизнь угрызениями совести из-за того, что отношения не сложились, и я ничего не смог с этим сделать. Мне хватало того, что я был вынужден расплачиваться за грехи моего отца по отношению ко мне. А уж отвечать за собственные грехи по отношению к собственному ребенку – нет уж, увольте! Дети – дело приматов или тех, кто не понимает своей ответственности перед детьми. А я понимал…

Розмэри. Не заводись. Успокойся. Все в прошлом…

Альдо. Ты права, извини. Я наговорил гадостей, я знаю. Иногда меня заносит, и я становлюсь циничным. А знаешь почему? Потому что в душе я ранимый и сентиментальный, и стараюсь не показывать этого. А потому порой впадаю в крайности. (Успокаивается, утирает пот со лба, улыбается С неожиданной искренностью). Вообще-то, я, наверное, люблю детей. Думаю, мне понравилось бы иметь сына…

Розмэри. Сына… В тот вечер…

Альдо. В какой.

Розмэри. Когда я сбежала из дома на машине…

Альдо (шутливо). Когда ты решила поиграть в блудницу?

Розмэри (с улыбкой). Прекрати.

Альдо. Прекращаю. Так что в тот вечер?..

Розмэри. Сына! Я хотела имеет сына! Не секса, не мужских ласк… Ничего из того, что делали отец, мать, братья. Сына! Господи, как я хотела, чтобы у меня был сын! Красивый, рослый, сильный, умный… как мои братья! И даже лучше: еще красивее, еще умнее. Я бы носила его, потом родила, он рос бы, как растут большие дубы в нашем парке… А однажды, я пришла бы к моему отцу и сказала: вот он! Это мой сын! Я его вырастила! Я! Потому что я не хочу отрываться от нашей семьи! Он будет достоин ее, вот увидишь! Он будет таким же, как Джо, как Джон, как Роберт! Ты не должен держать его вдали от всех, не должен стыдиться и прятать его! Полюби его, папа… и прости меня!.. (Тихо заплакала).

Альдо (едва сдерживается, чтобы не заплакать тоже). А после… когда я оказался в клинике, ситуация, как говорится, радикальным образом изменилась. Там не в кого было влюбляться, а интерес к шлюхам быстро сошел на нет.

Розмэри (приходя в себя). Чего бы я только не отдала, ради того, чтобы подойти к отцу и сказать: это мой сын… красивый, сильный, как твои сыновья… он даже лучше, чем они…

Альдо. Вот этого я бы на твоем месте не делал!

Розмэри. Ты не можешь меня понять!

Альдо. А ты сама понимаешь, какую судьбу ты уготовила бы своему сыну, а? Он будет таким, как Джо, как Джон, как Роберт! Твои слова? Ну и где они все? Где все твои братья?

Розмэри. А где ты?

Альдо. Причем тут я? Я не красавец, не силач, я никакой! И потом, я ничья-то жертва! В конце концов, я прожил прекрасную жизнь… спокойную, вне всяческих безумий, замкнувшись в себе, как в аквариуме… Различие между нашими отцами в том, что мой отец рисковал собой, своей жизнью ради других. Когда в него стреляли, мы с матерью примчались в Рим. Он был на краю смерти… в этом состоянии ему был не до меня… он думал о партии, о людях, о будущем, и подбадривал своих товарищей: спокойнее, не теряйте головы! Он сказал то же самое и мне, даже, по-моему, не узнав меня: сохраняй спокойствие, сказал он мне, не теряй головы. А я … у меня была такая голова, которую и потерять не жалко…