Бернард Шоу - Пигмалион. Кандида. Смуглая леди сонетов (сборник)

Если читатель вместе со мной добрался до этого места, он убедится, что, как бы ни была тривиальна моя пьеска, набросок этот полнее дает образ Шекспира, чем можно было бы ожидать при его легковесности. Увы! содержащийся в ней призыв создать Национальный театр как памятник Шекспиру не тронул глупцов, не понимающих, что Национальный театр стоит иметь ради Национальной души. Я, к сожалению, показал Шекспира хранящим и использующим (как и я это делаю) те сокровища бессознательно музыкальной речи, которые простые люди растрачивают каждодневно, и это приняли за умаление «оригинальности» Шекспира. Ну почему мне достались такие современники? Почему из Шекспира делают посмешище такие потомки?

Шестнадцатый век на исходе. Июньская ночь. Терраса Уайтхоллского дворца, выходящая на Темзу. Дворцовые часы, отзвонив четыре четверти, бьют одиннадцать. Лейб-гвардеец часовой на посту. К нему подходит неизвестный в плаще.

Часовой. Стой! Кто идет? Пароль!

Неизвестный.Пресвятая Дева! Не знаю. Забыл, совсем забыл.

Часовой. Значит, не пройдете. По какому делу? Кто вы такой? Верный ли человек?

Неизвестный. О нет, приятель. Я что ни день, то меняю обличье: то я Адам, то Бенволио, а то и Дух.

Часовой (отшатнувшись). Дух! Да охранят нас ангелы господни!

Неизвестный. Хорошо сказано, приятель. С вашего разрешения, я это запишу, ибо память у меня никуда не годная. (Достает вощеные таблички и пишет.) Сдается мне, хорошая это сцена: вы стоите один на посту, а я приближаюсь, как призрак в лунном сиянии. Не смотрите на меня так удивленно, но послушайте, что я вам скажу. У меня здесь сегодня свидание с одной смуглой леди. Она обещала мне подкупить часового. Я дал ей на это средства: четыре билета в театр «Глобус».

Часовой. Вот проклятая! Она дала мне только два.

Неизвестный (отрывая табличку). Друг мой, только покажите эту табличку, и вас с радостью пропустят в театр в любой день, когда будет идти пьеса Уилла Шекспира. Приводите жену. Приводите друзей. Приводите хоть весь гарнизон. Свободного места всегда достаточно.

Часовой. Не люблю я эти новомодные пьесы. В них ни слова не понять. Одни разговоры. Вы бы лучше дали мне пропуск на «Испанскую трагедию».

Неизвестный. «Испанскую трагедию» показывают за деньги, приятель. Вот получите. (Дает ему золотой.)

Часовой (потрясен). Золото! О сэр, вы платите лучше, чем ваша смуглая леди.

Неизвестный. Женщины бережливы, мой друг.

Часовой. Истинная правда, сэр. Да еще примите во внимание, что даже самый щедрый человек старается заплатить подешевле за то, что он покупает ежедневно. Этой леди чуть ли не каждый вечер приходится дарить что-нибудь часовому.

Неизвестный (бледнеет). Это ложь.

Часовой. А вот вы, сэр, готовы поклясться, и два раза в год не пускаетесь в такое приключение.

Неизвестный. Презренный! Ты что же, хочешь сказать, что моя смуглая леди не в первый раз так поступает? Что она и другим назначает свидания?

Часовой. Помилуй вас бог, как вы простодушны, сэр! Неужто вы думаете, что, кроме вас, нет красивых мужчин на свете? Веселая леди, сэр, уж такая вертихвостка! Да будьте спокойны: я не допущу, чтобы она водила за нос джентльмена, который дал мне золотой, ведь я их раньше и в руках не держал.

Неизвестный. Друг мой! Не странно ли, что мы, зная, как лживы все женщины, все же удивляемся, когда оказывается, что наша шлюха не лучше остальных?

Часовой. Не все, сэр. Много есть и порядочных.

Неизвестный (убежденно). Нет, все лживы. Все. Если вы это отрицаете, вы лжете.

Часовой. Вы судите по тому, какие они при дворе, сэр. Вот там поистине можно сказать о ничтожности, что название ей – женщина.

Неизвестный (опять достает таблички). Прошу вас, повторите, что вы сказали: вот это, насчет ничтожности. Какая музыка!

Часовой. Музыка, сэр? Видит бог, я не музыкант.

Неизвестный. У вас в душе живет музыка, я нередко замечал это среди простых людей. (Пишет.) «Ничтожность, женщина тебе названье!» (Повторяет, смакуя.) «Женщина тебе названье».

Часовой. Ну что ж, сэр, всего четыре слова. Разве вы собиратель таких вот пустейших пустяков?

Неизвестный (живо). Собиратель… (Захлебывается.) О! Бессмертная фраза! (Записывает ее.) Этот человек более велик, чем я.

Часовой. У вас та же привычка, что у милорда Пембрука, сэр.

Неизвестный. Очень возможно. Он мой близкий друг. Но что вы называете его привычкой?

Часовой. Сочинять сонеты в лунные ночи, да еще той же самой леди.

Неизвестный. Не может быть!

Часовой. Вчера вечером он был здесь по тому же делу, что и вы, и в таком же горе.

Неизвестный. И ты, Брут! А я считал его другом!

Часовой. Так всегда бывает, сэр.

Неизвестный. Так всегда бывает. Так всегда бывало. (Отворачивается, подавленный.) Два веронца. Иуда! Иуда!

Часовой. Неужто он настолько вероломен, сэр?

Неизвестный (к нему вернулось обычное его спокойствие и человечность). Вероломен? О нет. Он просто человек, приятель, просто человек. Когда мы обижены, мы ругаем друг друга, как малые дети. Вот и все.

Часовой. Да, да, сэр. Слова, слова, слова. Все ветер, сэр. Наполняем желудки свои восточным ветром, сэр, как говорится в Писании. Так каплуна не откормить.

Неизвестный. Хороший ритм. Разрешите… (Записывает.)

Часовой. А что это за штука – ритм, сэр? Я о ней никогда не слышал.

Неизвестный. Такая штука, с помощью которой можно править миром, друг.

Часовой. Чудно вы говорите, сэр, не во гнев вам будь сказано. Но вы мне нравитесь, вы очень учтивый джентльмен; бедного человека так и тянет к вам, – чувствуется, что вы не прочь поделиться с ним мыслями.

Неизвестный. Это мое ремесло. Но – увы! – мир отлично обходится без моих мыслей.

Дверь дворца отворяется изнутри, на террасу ложится полоса света.

Часовой. Вот и ваша леди, сэр. Я пойду в обход. Можете не торопиться: без предупреждения не вернусь, если только мой сержант не накроет меня. Сержант проворный, сэр, и с крепкой хваткой. Доброй ночи, сэр, желаю счастья! (Уходит.)

Неизвестный. «С крепкой хваткой»! «Сержант проворный»! (Словно пробуя спелую сливу.) О-о-о! (Записывает.)

Леди в темном плаще ощупью выходит из дворца и идет по террасе; она спит.

Леди (трет руки, как будто моет их). Прочь, проклятое пятно! Вы мне все измажете этими белилами и притираниями. Бог дал вам одно лицо, а вы делаете себе другое. Думай о смерти, женщина, а не о том, чтобы приукрашать себя. Всем благовониям Аравии не отмыть добела эту руку наследницы Тюдоров.