Энтони Бивор - Сталинград

На аэродроме в Гумраке Фрейтаг-Лорингховен шел к одному из пяти «хейнкелей» в сопровождении солдат полевой жандармерии, которым пришлось отгонять больных и раненых автоматами. Капитан, конечно, ощущал противоречивые чувства. Впоследствии он говорил: «Мне было очень стыдно покидать своих товарищей. С другой стороны, я получил шанс остаться в живых…» [888]Фрейтаг-Лорингховен поднялся на борт самолета вместе с десятью ранеными, но и там его не покидало ощущение близкой опасности. Артиллерийские снаряды русских ложились все ближе и ближе. В ходе дозаправки горючим у их самолета вышел из строя насос. «Хейнкель» стоял у взлетно-посадочной полосы, пока поднимались в воздух остальные четыре. Наконец летчик прыгнул в кабину. Самолет взлетел и тут же скрылся в низких облаках. Нагрузка на бомбардировщик, не приспособленный для того, чтобы перевозить людей, была большая. На высоте 1500 метров самолет вырвался навстречу солнцу, и Фрейтаг-Лорингховен стал еще одним из тех, кто ощутил себя родившимся заново.

Когда самолет приземлился в Мелитополе, на поле уже стояли санитарные машины. Они тут же повезли раненых в госпиталь. За капитаном прислали штабной автомобиль – его ждал фельдмаршал Манштейн. У Фрейтаг-Лорингховена не было никаких иллюзий относительно своего внешнего вида. Он выглядел просто ужасно. Сейчас высокий, атлетически сложенный капитан весил 55 килограммов. Щеки ввалились. Как и все в «котле», Фрейтаг-Лорингховен уже несколько дней не брился. Его черный комбинезон был рваным и грязным, а сапоги для защиты от холода капитан обмотал тряпками. Адъютант Манштейна Штальберг, в безукоризненном сером мундире, увидев такого гостя, опешил. «Штальберг посмотрел на меня, и я увидел, что он гадает: нет ли у него вшей?.. Они у меня, естественно, были… Штальберг пожал мне руку очень осторожно». [889]

Адъютант проводил Фрейтаг-Лорингховена прямо к Манштейну. Тот оказал капитану, вырвавшемуся из ада, гораздо более радушный прием. Фельдмаршал встал из-за стола, подошел и поздоровался, не выказывая никаких признаков боязни заразиться или брезгливости. Он взял документы, а потом подробно расспросил капитана о положении дел в «котле». И все-таки, несмотря на внешнюю приветливость, Фрейтаг-Лорингховен почувствовал холодность Манштейна. [890]

Фельдмаршал сказал капитану, что его прикомандировывают к особому штабу фельдмаршала Мильха. Прибыв туда, Фрейтаг-Лорингховен доложился генерал-полковнику фон Рихтгофену, но тот оказался занят и капитана не принял. Напротив, фельдмаршал Мильх, которого Фрейтаг-Лорингховен заранее недолюбливал за приверженность нацистскому режиму, оказался очень внимательным и доброжелательным. Внешний вид капитана привел Мильха в ужас. «Господи, на кого вы похожи!..» Он быстро, но не в ущерб деталям, расспросил о положении дел в Сталинграде, а потом сказал: «А теперь вас нужно как следует накормить». [891]

Мильх приказал положить Фрейтаг-Лорингховену особый паек – с большой долей мяса, сливочным маслом и даже медом. Капитан впервые за многие дни голода вдоволь поел, а потом его отвели в спальный вагон штабного поезда. «Первый раз за девять месяцев я увидел кровать. На вшей мне было наплевать. Решив отложить визит на дезинсекционную станцию до утра, я плюхнулся на белое белье. Уют и тепло – а на улице было минус двадцать пять – были немыслимым блаженством». [892]

Офицеры, прибывшие в особый штаб Мильха, в первое время просто не могли прийти в себя, оказавшись в мире того, что теперь казалось им изобилием. Однако их боевые товарищи по-прежнему оставались в «котле», и нужно было что-то делать для оптимизации работы воздушного моста. Но что именно? «Можно ли доставлять по воздуху танки, хотя бы по одному?» [893]– задал вопрос Хубе во время первой встречи с Мильхом.

Сам Мильх, подобно всем, кто ни разу не был в «котле», до сих пор не мог представить себе в полной мере, насколько страшно положение дел в окруженной группировке. Получив 18 января сообщение Паулюса о том, что 6-я армия сможет продержаться всего несколько дней, поскольку у нее осталось совсем мало боеприпасов и горючего, Мильх в телефонном разговоре сказал Герингу: «Похоже, в “сталинградской крепости” совсем пали духом», [894]а потом добавил, что Манштейн придерживается того же мнения. Очевидно, оба фельдмаршала сочувствовали отдельным людям, но в то же время старались отмежеваться от кошмарной ситуации, которая сложилась в брошенной 6-й армии в целом.

Особая роль отводилась во всем этом Министерству пропаганды. «Сталинградского “котла” скоро не будет, – объявил три дня спустя на совещании в своем ведомстве Геббельс. – Германской прессе следует быть готовой должным образом осветить победоносный конец этой великой битвы на Волге. Если понадобится, с дополнениями». [895]Предположительно победа подразумевалась моральная.

Гельмут Гроскурт, начальник штаба корпуса Штрекера, один из самых активных сторонников оппозиции нацистскому режиму из тех, кто находился в «котле», был полон решимости довести подробности о катастрофе до высшего командования, чтобы подтолкнуть его к действиям. Гроскурт поспособствовал эвакуации своего товарища и сослуживца, майора графа Альфреда фон Вальдерзее. Вальдерзее должен был поехать в Берлин и встретиться в штабе сухопутных сил с генералом Ольбрихтом, входящим в число руководителей антигитлеровской коалиции вермахта, а затем бывшим начальником штаба армии генералом Беком, ушедшим в отставку. Майору надлежало передать им, что спасти 6-ю армию может «только немедленный удар» [896]по Гитлеру. Бек предложил Вальдерзее отправиться в Париж и встретиться с генералом фон Штюльпнагелем и фельдмаршалом фон Рундштедтом. Этот совет крайне расстроил Вальдерзее. Он уже не верил в успех своей миссии.

Последнее письмо брату Гроскурт отправил 20 января, в день рождения своей дочери. Он написал, что у Сузи скоро не будет отца, как и у тысяч других немецких детей. «Наши мучения продолжаются и с каждым часом становятся все сильнее. Русские теснят нас со всех сторон, но мы будем сражаться до последнего патрона. Впрочем, ничего другого нам и не остается. Нам сказали, что большевики убивают всех пленных, но я в этом сомневаюсь… Вы не имеете даже смутного представления о том, что здесь у нас творится… Обещания высокого начальства ничего не сто́ят…» [897]

Паулюсу очень скоро стало ясно, что штаб Мильха их не спасет. «В 6-й армии не осталось ни одного здорового солдата и офицера, – говорилось в донесении, отправленном фельдмаршалу в тот день. – Самый здоровый из них как минимум обморожен. Командир 76-й пехотной дивизии, побывавший вчера на передовой, докладывает, что много солдат умерло от переохлаждения». [898]