Франсуа Досс - Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография

Некоторые из проходивших стажировку летом 1965 года остались работать в Ла Борд, как, например, Франсуа Фурке, оставшийся осенью 1966 года: «Я попросил работу в Ла Борд. Феликс удивленно на меня посмотрел и сказал: „Что на тебя нашло? Твое будущее – университет“. Он оказался прав, позднее я ушел в университет» [204] Франсуа Фурке, интервью с Виржини Линар. . Но Фурке возвращается в Ла Борд в силу своеобразного императива. По окончании Школы политических наук он считает, что будет полезен клинике, переживающей серьезные организационные трудности. Гваттари только рад переложить свои обязанности на компетентного человека, такого как Фурке. Речь идет о том, чтобы получить выплаты по социальному страхованию для врачей и провести рационализацию всего управления клиникой и сотней ее пациентов, инструкторов, стажеров, санитаров и врачей. Франсуа Фурке впрягается в работу и первые месяцы регулярно работает до десяти часов вечера, разбираясь с потерянными делами пациентов и наводя порядок. Его жизнь не ограничивается сидением в кабинете; он также выполняет функции санитара, когда потребуется, работая бок о бок со своей женой Женевьевой, профессиональной медсестрой: «Я до такой степени влюбился в Ла Борд, что влюбился и в медсестру, с которой мы родили дочь» [205] Франсуа Фурке, интервью с автором. . Фурке также активно участвует в деятельности различных групп и мастерских. Но, самое главное, он до 1972 года выполняет обязанности администратора под началом Гваттари.

В той же команде, которая встречается в CERFI, в 1964 году состоит друг Жан-Клода Полака, Мишель Ростен, тоже с энтузиазмом открывший для себя Ла Борд в середине 1960-х годов. Интеллектуала из Латинского квартала, только что закончившего философский факультет, привлекают царящая в Ла Борд свобода высказывания, стремление углубить теории Маркса, Фрейда и Лакана и связь с реальностью. Ростена, преподавателя философии в лицее, пугает школьная рутина. Он звонит Гваттари, тот приглашает его поработать в Ла Борд: «Он сказал мне: можешь приехать, но придется вкалывать: будешь мыть посуду, говорить с сумасшедшими, учиться делать уколы, дежурить по ночам, вместе с психами торговать цветами и обсуждать органиграммы» [206] Мишель Ростен, интервью с Виржини Линар. . Ростен так увлечен, что с 1966 по 1973 год проводит в клинике по три месяца в году. В тот же период приезжает еще один член «шайки Феликса», друг Франсуа Фурке, с которым тот готовит диплом в Школе политических наук: Лион Мюрар, попавший в Ла Борд в 1966 году. Ему сразу полюбилась эта клиника, в которой стремятся «разделить человека и функцию во избежание любого застоя» [207] Лион Мюрар, интервью с автором. .

В 1966 году из Пуатье приезжает на месячную стажировку Франсуа Пэн, шурин психиатра Тони Лэне. Он останется здесь на семь лет. Совсем юный, только что закончивший бакалавриат, Пэн поступает на медицинский факультет в Туре, чтобы быть ближе к Ла Борд, где он попадает под начало Фернана Делини. Его отношения с Даниэль Руло, которая тоже бросила учебу на естественно-научном факультете Жюссье, чтобы заняться медициной, и проходит анализ у Гваттари, способствуют тому, что он на долгое время включается в среду Ла Борд. С самого начала среди пятидесяти членов группы, съехавшихся со всей Франции, чтобы реформировать психиатрию, царит энтузиазм. У Франсуа Пэна очень быстро завязывается интенсивная дружба с Гваттари, которая сохранится надолго. Ури и Гваттари посылают Пэна на анализ к Тоскейесу, духовному отцу клиники: «Однажды через пять минут после того, как я лег к нему на кушетку, Тоскейес прервал меня, потому что я критиковал Ури, и разразился тирадой, обличающей Гваттари. В конце он спросил меня, сколько он мне должен, но поскольку я задолжал ему за несколько сеансов, я сказал, что мы квиты» [208] Франсуа Пэн, интервью с автором. .

Общение между этими разными стратами, «автохтонами» и «варварами», врачами и больными, происходит на многочисленных собраниях в клинике, которые созываются по любому поводу. Среди них есть одно, которое уже давно стало постоянным институтом: подкомиссия по распорядку дня (SCAJ). Заседания этой комиссии, созданной в 1955 году, проводятся с регулярностью метронома до 1965 года. Каждый день после завтрака в большой гостиной пленарное заседание задает ритм и организует жизнь лечебницы.

С самого приезда в Ла Борд Гваттари взял на себя щекотливую роль председателя: на этих собраниях сообщается самая разная информация по организации деятельности лечебницы, а кроме того, решаются различные споры. Но для больных, оторванных от мира, это прежде всего способ воссоздания социальности: они тоже могут взять слово и включиться в безвредные перепалки: «У меня нет никаких сомнений, что это средство „локальной ресоциализации“ больных» [209] Félix Guattari, «La S.C.A.J. Messieurs-Dames», Bulletin du personnel soignant des cliniques du Loir-et-Cher, № 1, 1957, переиздано в: Psychanalyse et transversalité, p. 36. . Как указывает Гваттари, целью обмена репликами не являются знание или власть, он основан на произвольности, которая, как считается, необходима для того, чтобы «помочь больному убежать от себя» [210] Ibid., p. 37. . Машина обмена словами работает на холостом ходу, то, что обменивается, принадлежит к порядку воображаемого, цель – лучше интегрироваться в символическое: «Это ежедневное собрание – что-то вроде шумовки, которой снимается поднявшаяся пена» [211] Félix Guattari, «La S.C.A.J. Messieurs-Dames», см.: Psychanalyse et transversalité, P. 37. . Собрание функционирует как огромная машина, распределяющая работу по принципу максимальной мобильности.

Клиника Ла Борд разрослась настолько, что в 1957 году было принято решение отправиться, по примеру монашеских орденов эпохи Средневековья, распространять ее учение. После некоторых сложностей друг Жана Ури, Клод Жанжирар, открывает в Ла Шене новую клинику, организуемую лабордианцами во главе с Гваттари. Жанжирар практиковал в больнице Святой Анны, в Вилль-д’Авре, когда пошли слухи о том, что в Ла Борд происходит что-то любопытное. В августе 1955 года он приезжает к Ури с предложением приобрести еще один замок и устроить место, похожее на Ла Борд: «Он приехал на великолепной His-pano-Suiza. Это произвело большое впечатление, потому что все свое детство я прожил с образом Hispano-Suiza в голове» [212] Жан Ури, интервью с автором. . В ноябре Ури находит для него красивый замок Ла Шене, требующий ремонта. Команду из Ла Борд приглашают принять участие в обустройстве, и клиника открывает свои двери в июле 1956 года.

Хотя она работает так же, как и Ла Борд, в Ла Шене с самого начала есть одно важное нововведение – так называемая сетка. Технология сетки, которая очень скоро будет перенесена в Ла Борд, где сыграет важную роль, – это практика, принесенная воспитателями, приехавшими перекрашивать стены клиники. Это новшество связано с потребностью в выполнении большого числа задач недостаточными силами добровольцев. Сетка устанавливает систему ротации некоторого числа обязанностей и имеет непререкаемую силу закона, который распространяется на весь коллектив. Кроме того, она позволяет интегрировать обслуживающий и врачебный персонал. Порой отношения между двумя родственными клиниками бывали весьма напряженными: «Между Ла Шене и Ла Борд шла игра, и, как в первобытных обществах, случались похищения. Они хотели оставить у себя медсестру, которая была нужна нам. Мы похитили ее ночью» [213] Там же. .