Авнер Грейф - Институты и путь к современной экономике. Уроки средневековой торговли

Однако исключения из этого правила сложно определить ex ante, поскольку, например, определенную роль может играть лидерство (см. главу VII).

Монотонная сравнительная статика, изучающая изменение в множестве равновесий, обусловленное изменением в экзогенных параметрах, – это метод, полезный для такого анализа [Milgrom, Shannon, 1994], хотя его применение и не всегда обязательно.

Здесь также могут применяться многие из технических способов анализа связей между играми (см.: [Bernheim, Whinston, 1990; Aoki, 2001]). В таких анализах исследуются ситуации, в которых переменная выбора игрока связывает одну игру с другой. Связывая игры подобным образом, множество равновесий одной игры может быть расширено. В таком случае организации, хотя они и являются экзогенными для каждого из взаимодействующих игроков, влияют (ограничивают или расширяют) на множество равновесий в центральном (исходном) взаимодействии.

Как сделано, например, в работе [Gintis, 2000, sec. 11.8].

Учреждение коммуны в Генуе отражало интересы, но институциональные основы Генуи опирались (и испытывали его влияние) на наследие, состоявшее из определенных общих убеждений, норм и социальных структур, которые не позволяли этим кланам довести благосостояние своих членов до максимально возможного при тогдашних технологиях уровня. Сопротивление отмене рабства в мусульманском мире схожим образом отражает интернализированные убеждения и иллюстрирует влияние институциональных комплексов на направление изменений.

Различные следствия прошлых институтов, такие как модели личных взаимоотношений, распределение богатства, военные способности или знание, также являются частью этих начальных условий.

Схожим образом исследователи [Epstein, 2000] утверждают, что проекция европейского государства XIX в. на более ранние периоды необоснованна.

Как отмечают в своем превосходном исследовании Хэтчер и Бэйли [Hatcher,

Bailey, 2001], теории этого упадка, в частности неомальтузианская и марксистская, не в состоянии его адекватно объяснить.

На современном Западе корпорации распространены повсеместно. В экономической сфере самую заметную роль играют бизнес-корпорации, но существуют и другие – бизнес-ассоциации и некоммерческие организации. Подобно новым государственным образованиям в эпоху зрелого Средневековья государство на современном Западе является самоуправляемой, политической корпорацией. Организационные основы политики таковы, что (в отличие от абсолютной монархии, диктатуры, фашистского режима или теократии) у нее нет независимой объективной функции. Подобно многим средневековым корпорациям современное государство также обеспечивает индивидам социальную страховку, помимо той, что им дают семья и частные и религиозные благотворительные организации.

Любопытно, что институты обоих периодов также отражают секуляризм, хотя моральный авторитет Церкви влиял на социальное развитие, как это обсуждалось в предыдущих главах. Относящиеся к торговле свидетельства раскрывают сдвиг к религиозности, последовавший за кризисом XIV в. Этот сдвиг отразился, например, в именах, которые давали кораблям после «черной смерти» (от таких имен, как «Лев» или «Слава», перешли к именам «Санта-Мария» и «Вера» [Kedar, 1976]). Платто [Platteau, 1994] и Лал [Lal, 1998; Лал, 2007] утверждают, что Церковь играла важную роль в установлении моральных стандартов.

Если гипотеза о важности индивидуализма и коллективизма обоснованна, она может стать важным дополнением к тезису Вебера [Weber, 1958 [1904–1905]; Вебер, 1990], касающемуся важности протестантской этики для экономического роста. Это указало бы на причину особого организационного и институционального развития Европы, которое отличало ее от других регионов мира до появления протестантизма. В то же время это объяснило бы, почему, вопреки утверждению Вебера об уникальности протестантской этики, непротестантские экономики также получили развитие, хотя и в иных организационных и институциональных рамках.

О сегрегации см.: [Lapidus, 1984; Hodgson, 1974, p. 105ff.], а также главы VIII и IX. Об институтах в более общем виде см.: [Kuran, 2004; Cahen, 1990; Lewis B., 1991; Lapidus, 1984, 1989]. О сходстве деловых партнерств в европейском и мусульманском мире см.: [^izak^a, 1996].

Такая гибкость могла быть очень важна для новых идей и убеждений, возникших в эпоху Просвещения и приведших к технологическому и научному прорыву, который сделал возможным современный рост [Mokyr, 2002].

Гамильтон [Hamilton, 1991, p. 1–2] – один из многих ученых, отмечавших, что институциональные различия между Европой и Китаем не противоречат предшествующему утверждению. «На Западе коммерческие организации в частной сфере опирались на правовые институты и на индивидуализм, которые никогда не играли важной роли в Китае, – пишет он. – Родство и коллегиальность в Китае играют роль, аналогичную той, которую на Западе выполняют закон и индивидуальность, но с совершенно иными траекториями и результатами».

Англии и Голландской Республике особенно повезло, что у них были институты, ограничивавшие их корпорации только экономической, а не военной конкуренцией, тогда как центральная власть ограничивала способность создавать институты для извлечения собственной выгоды [Greif, 2004b].

Мокир [Mokyr, 2002] прослеживает происхождение институтов, связывая науку и технику эпохи Нового времени с этими областями.

В частности, они заботились о благосостоянии тех, кто обладал принудительной и экономической властью, с исключением других.

Способность тех, кто наделен политической властью, блокировать институциональные реформы, общепризнанна; при этом мало внимания уделялось роли убеждений, норм, формальных и неформальных организаций, унаследованных из прошлого, или импликациям прошлых институтов и интересов.

Относительно неспециальное введение в теорию игр см.: [Dixit, Nalebuff, 1991; Gibbons, 1992; 1998; Watson, 2001]. Более специальный анализа см. в: [Fudenberg, Tirole, 1991; Gintis, 2000]. Подробный обзор применения теории игр в экономике и политологии см.: [Aumann, Hart, 1994; 2002]; в теории организаций: [Milgrom, Roberts, 1995]; в теории контрактов: [Hart, Holmstrom, 1987; Hart, 1995]; в политологии: [Weingast, 1996; Sened, 1997; Bates et al., 1998].

S является общеизвестным, если все игроки знают S, что все игроки знают, что все игроки знают S, и так далее до бесконечности [Lewis D., 1969]. В играх с полной информацией правила игры являются общеизвестными. В играх с неполной информацией общеизвестным является распределение вероятностей того аспекта игры, который сам не является общеизвестным. Множество стратегий в игре – это множество всех возможных планов действий всех игроков, когда действие каждого обусловлено доступной ему информацией.